Реформа науки и образования.

    (Открытое письмо министру образования и науки  России)

 

                    А. Воин

                                                        19.1.13

 

    В России идет реформа образования и, судя по поступающей информации, идет успешно. Однако, успех этот принципиально ограничен, что связано с самой направленностью реформы.

     Реформа сосредоточена, прежде всего, на школьном образовании. Не преуменьшая значения среднего образования, нельзя не признать, что гораздо важнее для повышения качества жизни в стране и успешного развития ее качество высшего образования. Кроме того система высшего образования определяет и требования к уровню среднего. Можно, конечно, и без реформы высшего образования исправить такие недостатки, как низкая зарплата и высокая загруженность учителей, перегруженность и недогруженность школ учениками, дисциплина в школах и т.п., что и делается. Все это полезно и что-то даст. Но лишь до определенного предела.

     Что касается реформы высшего образования, то здесь успехи меньше и это тоже не случайно. Также как реформу среднего образования нельзя оторвать от реформы высшего образования, так и даже более того, последнюю нельзя оторвать от реформы науки. А о реформе науки пока что не идет даже речь.

     Почему, собственно, нельзя оторвать эти вещи друг от друга? Во-первых, потому что ВУЗы готовят научные кадры. Во-вторых, потому что высшие учебные заведения, особенно университеты, сами являются не только образовательными, но и научными центрами. На Западе, например, практически вся гуманитарная наука сосредоточена в университетах. И качество образования в современных ВУЗах напрямую связано с уровнем научных исследований, проводящихся в них. Там, где нет настоящей науки, там и уровень подготовки современных специалистов, не может быть высоким.

     Но дело не только в качестве выпускаемых специалистов, как специалистов именно. Люди с высшим образованием составляют основу интеллектуальной элиты общества, от уровня аналитического мышления которых зависит состояние общества в целом и то, как в нем протекают самые разные процессы. Если в стране высокий процент людей с высшим образованием, но эти люди умеют только делать свою профессиональную работу, но не обладают должным уровнем аналитического мышления в целом, то в этой стране получается то, что Черномырдин выразил фразой: «хотели как лучше, а получилось, как всегда». В сложнейшей современной действительности не может быть нормального гражданского общества, не может нормально функционировать демократия, если интеллектуальная элита общества состоит из узких специалистов, не способных составить обоснованного мнения по предметам далеким от их специальности, но таких, от которых зависит судьба страны и качество жизни в ней. Таким обществом легко манипулировать и в результате труд многих специалистов, как бы он ни был добросовестен, не приносит обществу пользы, которую мог бы принести, а иногда приносит и вред. К этому надо добавить, что узкие специалисты с низкой общей культурой мышления редко бывают по-настоящему хорошими специалистами. Уровень же общей культуры мышления существенно зависит от состояния науки в стране.

    Что касается последнего, то известно, что эффективность науки в России в разы, если не на порядок, ниже чем на Западе. Это ли не повод для реформы науки, даже если не связывать ее с реформой образования? Ведь наука уже давно стала главной производительной силой и отставание в науке влечет за собой отставание в экономике. Но главное, что реформа науки назрела сегодня не только в России, но и на более благополучном в этом отношении Западе.

    Последнее не совсем очевидно. Ну, там с экономикой на Западе сегодня не все в порядке - это на слуху: мировой кризис 2008-го еще не забыт и поговаривают о возможности нового. Но с наукой на первый взгляд как бы сплошное сияние и она единственный источник надежд на светлое капиталистическое будущее. Ведь наука в целом развивается сегодня как никогда быстро.

    Это верно. Но никогда в прошлом в науке не было занято такого количества людей, как сегодня, и никогда в нее не вливалось такого количества денег. Если пересчитать отдачу науки на одного ученого или на единицу вливаемых в нее средств, то мы увидим, что эффективность науки снижается и снижается драматически не только в России, но и в странах Запада. Когда-то в науку шли одни энтузиасты, готовые служить ей бескорыстно. Сегодня наука - это ристалище для честолюбивых и отнюдь не бескорыстных, даже если способных ученых. Но главное, в науку набилось огромное количество людей посредственных и просто бездарных, что и служит главной причиной снижения ее эффективности. Причиной тому, помимо неплохой оплаты и престижности научного труда, является отсутствие надежных объективных критериев научности.

     В качестве критериев сегодня используются пресловутая практика, публикации в авторитетных журналах и отзывы авторитетных ученых. Что касается проверки практикой, то это критерий хоть и объективный, но далеко не всегда применимый и, тем более, не всегда эффективный. Он эффективен для сугубо прикладных, преимущественно технических наук, где реализация на практике реально осуществима и не требует слишком больших затрат ни времени, ни ресурсов. А если речь идет о теории, на основе которой планируется осуществить грандиозный, ранее не осуществлявшийся проект, типа адронного коллайдера, то критерий проверки практикой может обойтись слишком дорого. Тем более проверка практикой не годится для гуманитарных наук. Например, проверка практикой марксизма заняла 70 лет и стоила десятков миллионов жизней. Да к тому же единственный эксперимент, вообще не является проверкой, т.к. всегда можно утверждать, что результат его случаен, что не выполнены были все условия, предусмотренные теорий и т.п. Что мы сегодня и наблюдаем в непрекращающихся многочисленных обсуждениях результатов этого эксперимента.

     Что касается публикации в авторитетных журналах и отзывов авторитетных ученых, то этот критерий изначально субъективен и чем дальше, тем больше становится субъективным. Это особенно заметно в гуманитарных науках, прежде всего, таких, как философия, психология, а также в макроэкономике. Эти науки разбиты на школы (в случае философии на множество школ), каждая со своими научными авторитетами и своими печатными изданиями и то, что в одной школе признается ее авторитетами за высокую науку, в другой не считается заслуживающим даже критического разбора. Вот как, например, писал представитель оксфордской аналитической школы М. Дюмет во время оно об одном из основоположников экзистенциализма Хайдеггере:

   «Хайдеггер воспринимался лишь как экзотика (figure of fun), слишком абсурдная, чтобы относиться к ней всерьез, для того направления философии, которое практиковалось в Оксфорде».

    Сегодня же на всевозможных международных конференциях, представители различных философских школ, выступая с прямо противоположных позиций, просто игнорируют друг друга, чему примеров можно привести множество. Какого рода интеллектуальную элиту способна воспитать подобная философия, как бы она ни преподавалась в ВУЗах, очевидно. Наличие же подобных школ с подобными взаимоотношениями в макроэкономике (кейнсианская, монетаристская, рациональных ожиданий и т.п.) является одной из причин недавнего всемирного кризиса и назревающего нового.

     Ситуация в естественных науках, прежде всего, в физике в этом отношении лучше, но и здесь она далека от идеальной. Вся история науки Нового Времени полна примеров того, как важнейшие фундаментальные теории подолгу отвергались ведущими авторитетами своего времени. Нередко лишь вымирание авторитетов, построивших себя на прежней теории, открывало дорогу новой. Примеры тому из истории науки хорошо известны, так что не нет нужды их перечислять. Насколько такое положение в науке тормозит ее развитие и как это отражается на состоянии общества, очевидно.

     Но можно ли предложить объективные критерии научности теории? Я утверждаю, что эти критерии дает выработанный самой естественной наукой, но впервые эксплицитно представленный мной, единый метод обоснования научных теорий. Я показал также возможность применения этого метода с соответствующей адаптацией в гуманитарной сфере и в макроэкономике. («Единый метод обоснования научных теорий», Алетейа, СПб, 2012 и ряд статей в философских журналах и сборниках). Я утверждаю также, что применение этого метода позволяет произвести эффективную реформу науки, а внедрение изучения метода в систему высшей школы позволит существенно повысить уровень интеллектуальной элиты страны.

     Как и следует ожидать (исходя из вышесказанного о состоянии современной науки), признание метода или хотя бы его серьезное обсуждение наталкивается на сопротивление научного официоза. Понадобилось 10 лет с момента, когда я начал выступать с единым методом обоснования до опубликования книги по методу. Но и теперь все мои работы по методу замалчиваются и не происходит никакого обсуждения. Это при том, что существование проблемы, связанной с единым методом обоснования, и ее важность хорошо известны руководству Российской Академии Наук. Например, в Академии Наук существует специальное отделение, руководимое академиком Кругляковым, которое уже не первый десяток лет занимается безуспешной борьбой с распространением лженауки.  Спрашивается, как можно заниматься борьбой с лженаукой и надеяться на успех, если нет объективных критериев, отделяющих науку от лженауки? Но сколько я не писал академику Круглякову, в Президиум Академии и отдельным академикам, предлагая единый метод обоснования для решения этой проблемы, я просто не получал никакого ответа.

     Вот еще пример. 3.4.12 в Москве состоялась Всероссийская научная конференция «Гуманитарные и естественные науки: проблемы синтеза», организованная Центром проблемного анализа и государственно управленческого проектирования при ООН РАН и рядом маститых институтов Академии Наук. Проблема, вынесенная в название конференции, тесно связана с эффективностью, точнее с недостатком эффективности науки, особенно гуманитарной, эффективность которой в сравнении с естественной явно проигрывает. Речь ведь идет о переносе методов естественных наук в гуманитарную сферу, а не наоборот. Причем этот перенос – это не открытие, сделанное на данной конференции. Это модный тренд, существующий уже лет 50 и породивший несметное количество диссертаций и прочих научных работ. Какие-то плоды это тренд, конечно, принес. Но насколько существенно этот перенос изменил ситуацию в гуманитарных науках видно из многих докладов на упомянутой конференции. Приведу в качестве примера доклад Соколова Н. В. «Естественно-научные и математические аспекты философии и этиологии». В нем он давал «математическое доказательство» религиозной догмы, гласящей: «Бог один, но в трех лицах». Доказательство сводилось к тому, что Бог представлялся вектором в трехмерном пространстве, а «лица» - его проекциями на оси координат. И докладчик при этом еще уверял, что вектор равен каждой из своих проекций. Все остальное в этом докладе было в том же духе. Подобную ахинею тяжело найти даже в астрологии или любой другой псевдо науке. А тут она преподносится и принимается на ура. Руководитель Центра проблемного анализа С. С. Сулакшин тут же предложил Соколову сотрудничество с Центром на базе этого доклада. И это при том, что одна из заявленных целей конференции – «избавиться от научной имитации в гуманитаристике».

    Этот пример (и таких я могу привести много) показывает, что перенос методов естественных наук и в частности математизация не только не повышает эффективности гуманитарных наук по большому счету, но зачастую служит лишь наукообразным прикрытием для откровенной научной имитации, количество которой в сфере гуманитарных наук стремительно растет. Важно отметить, что и в сфере естественных наук, порождающих эти методы, применение их для прикрытия научной имитации тоже имеет место, хоть и не в таких масштабах, как в гуманитарных. Таким образом, возникает вопрос, что, вообще, делает науку наукой, что отличает настоящую науку от лженауки и научной имитации. Ответ на него я уже дал выше. Это единый метод обоснования научных теорий.

     Все это я объяснил руководителю Центра проблемного анализа С. С. Сулакшину и предложил свое сотрудничество на базе применения моего метода к задачам стоящим перед Центром. Сулакшин сначала согласился, но когда дело дошло до оформления договора, он стал уклоняться от ответов на мои звонки и письма. А когда я, потеряв надежду получить ответ, написал ему, что речь идет не о наших частных интересах, а об интересах страны, он сделал вид, что обиделся и отменил свое согласие на сотрудничество. Подозреваю, что он за это время просто выяснил, как относятся к моему методу в верхах Академии Наук и, поняв, что там не желают его признания, занял позицию, соответствующую именно карьерным, а не интересам страны.

     Что касается отношения руководства Академии Наук к моему методу, то, чтобы правильно оценить ситуацию, нужно учесть следующие моменты. Конечно, в руководстве АН есть немало настоящих честных ученых, для которых интересы страны превыше личных амбиций, но есть и такие, для которых наоборот. Оценить их пропорции не берусь. Но есть внешнее обстоятельство: именно в связи с отсутствием принятого единого метода обоснования и объективных критериев научности наряду со снижением эффективности официальной науки необычайно размножилось число претендующих на ниспровержение ее и предлагающих взамен свои теории чего угодно. Причем, в подавляющем большинстве случаев все это - если не полный бред и самодеятельность недоучек, то недалеко от этого. Понятно, что руководство АН, каков бы ни был его штат, не в состоянии давать развернутую оценку и вести полемику с каждым из этих открывателей – ниспровергателей. И это создает прекрасную возможность, для карьеристов из руководства АН, отмахиваться и от ценных идей и работ, если они видят в них угрозу своим амбициям, и легко уговаривать своих честных коллег сделать то же самое. Ведь и честному ученому не хочется тратить время на вникание в работы, которые могут оказаться бредом. Поэтому, если он услышал от своего коллеги, что это – бред, то он с охотой и чистой совестью принимает это на веру.

     Признание и широкое внедрение единого метода обоснования могло бы в корне изменить эту ситуацию. Но само это признание упирается, как видно из вышесказанного, в эту же проблему. Разорвать этот порочный круг может только указание  власти страны, чтобы руководство АН провело открытое обсуждение единого метода обоснования с участием автора, то есть моим. Учитывая, что есть много авторов самых разных теорий, желающих добиться подобного обсуждения, я хочу подчеркнуть следующее.

     Во-первых, в данном случае речь идет не о конкретной физической, экономической или какой еще теории, а о методе, который позволит разрешить проблему с принятием - непринятием всех этих спорных теорий. Во-вторых, метод прошел уже определенную апробацию в виде публикации статей в философских журналах и сборниках, докладов на международных конференциях и, наконец, отзывов ведущих в стране специалистов. В качестве примера последних прилагаю отзыв руководителя сектора философии естественных наук ИФ РАН, Е. Мамчур на одну из моих статей по единому методу. К этому остается добавить, что эти результаты были достигнуты в условиях преодоления огромного сопротивления философского истеблишмента, начиная с директора ИФ РАН В. С. Степина