А Воин
16.11.08
Выставка была в Музее русского искусства
и закончилась в минувший вторник, т. е. где-то 11.11.08. Она была организована
группой украинских художников и хоть и была размещена в музее, но не под эгидой
властей или союза художников, а как вполне независимая. Сопровождалась она
рекламной кампанией, не могу судить насколь в целом широкой, но, по крайней
мере, мне довелось услышать несколько раз по «радио Эра ФМ» интервью с ее
организатором и вдохновителем Клименко (если не ошибаюсь). Он позиционировал
живопись группы, как с одной стороны современную, противопоставляя или, как
минимум, отделяя ее от живописи
классической или соцреализма, а с другой, противопоставляя ее той современной
живописи, в которой художники просто рисовать не умеют. Т. е. школу живописи
классическую и в частности советскую он приветствовал и настаивал, что вот художники
его группы, они таки владеют мастерством, которое дает школа, владеют, но
ставят себе другие цели. Далее шел мне лично уже поднадоевший набор фраз о
концептуальности, о метафизике и вообще философии, т. е. о нагруженности картин
художников данной группы всем этим. Употреблялись, хоть и без излишнего акцента
на них и «провокативность» и «эпатажность». Речь шла и о продаваемости картин
данных художников, особенно на Западе, а, следовательно, признании. Все же
главный флер в самоподаче был в философичности этой живописи. Мол, это Вам не
хухры-мухры и не «А Вы видали, как течет река?». Тут головой думать надо и если
кому не понравится, значит, сам - дурак.
У меня давно уже было желание поближе
познакомиться с современной живописью и посмотреть, чем она отличается от той,
что была современной 30 лет назад, и о которой мне доводилось писать («Выставка
американской живописи»). А тут, тем более, говорят о преемственности школы
живописи и о философии. В общем поднапрягся и в последний день таки успел. Правда,
будучи под прессом времени, т.е. имел всего пол часа на осмотр. Задержался на
40 минут, рискуя опоздать куда спешил, и сожалею, что не смог пробыть там
часика полтора.
Можно разбирать любую выставку по
пунктам: вот это в ней есть, а этого не хватает, вот этот художник силен в
этом, а в этом слабоват. Но если хотя бы одна картина поразила вас, тронула вам
душу, как способно трогать только настоящее искусство, то заниматься таким
холодным анализом противно. В данном случае это имело место. Работы Сидоренко
произвели на меня именно такое впечатление. Мастерство? Конечно, он – мастер,
великолепно владеющий светом и цветом. Свет в его картинах просто поражает.
Кажется, вся комната, где выставлены его картины, залита этим светом. Но
мастерство, вещь приятная сама по себе (особенно в эпоху, когда о нем стали
подзабывать), еще не делает картину актом Искусства с большой буквы. Любой
ученик школы Тициана - мастер, мастер, но не Тициан. В советское время главные
художественные институты страны выпускали художников, безусловно, владеющих
ремеслом, но это не значит, что любого из них можно поставить в ряд, скажем, с
Татьяной Яблонской. Как ни великолепен свет в картинах Сидоренко, но можно
найти подобный, скажем, у Сарьяна. Свет это, конечно, важно и все-таки его тоже
недостаточно, чтобы сделать картину Картиной. Так может это - вышеупомянутые
философичность, концептуальность, провокативность? Все это, кстати,
присутствует в его картинах, хотя и не во всех. Но все это имеет место и у
других художников группы и у половины из них и мастерство на уровне, но
Искусства с большой буквы не происходит. Мало того, у тех из них, кто
поталантливее, эти потуги на философичность, эта дурацкая провокативность,
просто убивают Искусство, которое без такого целеполагания могло бы и состояться
у них. Это, например, у Ротбрайта (если не ошибаюсь), у которого две небольшие
картины с головами людей и мухами, размером с эти головы. Какая мне разница,
какую глубокую философскую концепцию он запихал в этих мух (да и может ли тут
быть глубокая философская концепция)? Ну, допустим, мне объяснят, что эти мухи
выражают то-то и то-то. – Ага, скажу я, понял. - Ну и что, после этого у меня появится ощущение соприкосновения с
великим Искусством, ощущение откровения? Если живопись не действует сама по
себе, а только с помощью сопровождающего текста (неважно, писанного,
сообщаемого устно или который надо угадать), то уж лучше я буду просто читать
тексты, философские в частности.
То, что превращает картины Сидоренко в
Картины, рождает чувство откровения при столкновении с его живописью, - это
передаваемое в них ощущение ценности жизни как таковой, ценности каждого ее
трепетного и неповторимого мгновения, вне зависимости от социальной,
философской и прочей значимости этого мгновения или обстоятельств, в которых
оно имеет место. Это чувство
необычайной, все превосходящей ценности жизни в картинах Сидоренко перекрывает,
забивает, делает неважными и не мешающими даже все его потуги на философичность
и безусловную провокативность некоторых его работ.
Вот, например, его картина, пародирующая некий религиозный сюжет,
характерный для многих религий, ( а посему претендующая и на философичность и
на провокативность), в которой изображена кампания людей на лоне природы.
Религиозность сюжета в том, что в центре картины – фигура персонажа,
изображающего явно проповедника или святого, а остальные изображают его
сторонников, апостолов и т. п. Дабы не было сомнений в религиозности сюжета,
над головой «святого» – кружок, символизирующий нимб, а в толпе поклонников
стоит и лань. Так сказать и люди и звери внимают словам праведника.
Пародийность же и провокативность картины
в том, что святой – это обыкновенный земной мужик, нарочито заземленный. В лице
его - ни малейшей святости и дум о возвышенном и потустороннем. Наоборот, -
полное довольство земной жизнью. Он лежит на земле в довольно-таки вольготной и
несколько фривольной позе и даже, кажется, жует что-то. Нимб над его головой –
это кольцо из проволоки или еще чего-то, которое держит одна из его последовательниц,
при этом двумя другими пальцами руки, в которой держит кольцо, она «делает ему
рожки» (или показывает знак V). Лицо у нее, как и у
остальных, тоже лишено святости или торжественности момента. Это просто лица
людей, наслаждающихся пикником на природе. Но все это лукавое мудрствование на
темы религии в картине перекрывает мощный гимн жизни, бьющий из нее, то
ощущение ценности жизни, которое автор умеет передать и которое и делает его
картины Картинами.
Чтобы не было сомнения, что это так,
можно сравнить эту картину с другой его картиной, в которой нет никаких
претензий ни на философичность, ни на провокативеость. Там изображен зимний
день в небольшом, судя по всему, городишке (потому что рядом со зданиями и на
заднем плане – лес). На переднем плане 3 женщины. Не красавицы, без обнаженной
натуры. Одна пожилая, нагнулась, кажется, мусор убирает. А одна, вот только в
этой картине, напрямую выражает то ощущение жизни, о котором я говорю. Она,
похоже, только что вышла из здания, где перед этим долго и тяжело работала
(может ночное дежурство санитаркой), увидела свежий снег, может первый в этом
году и ее пронзило это чувство самоценности жизни несмотря ни на что. Несмотря
на тяжелый труд, нищенскую зарплату (все они одеты бедно) и разные прочие
невзгоды. И она рванулась навстречу этой жизни в бесподобно схваченном
художником движении, с каким-то особо вольным изгибом тела и вскинутыми вверх
руками. Вот и все, и никакую философию тут не приторочишь, а передает она все
то же, что и та псевдо религиозная и все прочие его картины.
Тут могут сказать, что это ощущение
ценности жизни, как таковой, это – тоже философия. Ну, во-первых, ощущение –
это не осознание. Осознание - это, конечно философия, но ощущать можно не
осознавая, и есть художники, которые ощущают и передают, но не осознают, что
именно они передают. И в любом случае, это – не та философия, которую имели в виду устроители выставки и
сам Сидоренко, изображая вышеупомянутого святого. Для каждой идеи, философской
и не философской, есть свои подходящие средства выражения. Ведь сколько бы
философы, те, что не от живописи, а от самой философии, ни долдонили нам про
ценность жизни, передать ощущение этой ценности вообще или конкретного ее
мгновения они не могут, не обладают арсеналом подходящих средств. И именно
живопись из всех прочих видов искусств, обладает наиболее подходящим арсеналом
для этого. А, кстати, без этого ощущения, вся бесконечная болтовня о ценности
жизни только оскомину набивает. Посему блажен художник, наделенный этим
ощущением и способный его передать.