О цикличности кризисов и ситуации в мире

                           (Продолжение 2)

                                 А. Воин

                                                               29.11.08

     Повторю вопросы, которые я поставил в конце предыдущей части:

        Неужели нет экономических теорий, которые бы указывали, в каких обстоятельствах какую экономическую политику применять, и до каких пор? Более того, неужели экономической науке известны только два не вариируемых вида экономической политики: одна – жесткое регулирование всего и вся государством, другая – полный отказ от регулирования с минимальными налогами и т. д.? Неужели нельзя это регулировать, а это не регулировать или регулировать это в такой степени, а это в такой, с точными цифрами, указанными этой самой наукой? Кто тут больше виноват ( в том, что сначала зарегулировали сверх меры, потом сверх меры отключили регулирование): ученые экономисты или политики?

     Недавно выступал по радио директор украинского института теоретической физики и на вопрос не то ведущего, не то кого-то из радиослушателей сказал, что наука никогда не претендовала, что она знает все. Большинство слушателей, я думаю, с ним охотно согласилось,… имея в виду физику. Согласилось, имея в виду такую, примерно, картинку: Физика лезет в космос и в микромир. И там и там бесконечность. До сих пор мы уже долезли нашими приборами, а дальше пока не проникли. Понятно поэтому, что дальше мы пока не знаем. Но, следуя этой же логике, большинство не понимает, как может наука экономика чего-то не разуметь в своей сфере. Ну, в мире есть много предприятий и банков, но не бесконечно же много. А уж видов собственности, производственных отношений, финансовых инструментов и т.п. хоть тоже подразвелось, но если не несколькими сотнями, то уж несколькими тысячами их перечень можно исчерпать. Главное же, что любой финансовый инструмент, он же не возник в момент Большого Взрыва, куда нам вплотную не подобраться. Он создан нами самими и совсем недавно (в сравнении с продолжительностью жизни вселенной). Так неужели те, кто создавал какие-нибудь коллатеризованные акции и кто разрешал их, не понимали, что будет, если такой инструмент запустить на финансовый рынок? Нет, это, конечно, злой умысел банкиров и американского правительства  (от которого, кстати,  оно само пострадало, уступив власть на очередных выборах).

    Этой неспособности экономической науки все знать и понимать в своей области не понимают не только простые граждане, но и журналисты, политологи и политики. Отсюда этот постоянный рефрен о профессионалах. «В БЮТ не профессионалы, а у нас профессионалы». «Нужно, вообще, составить правительство не из политиков, а из профессионалов». Спрашивается, а кто профессионал? Каждый не только политик, но и политолог, журналист считает себя профессионалом  и выдает рекомендации, как нужно поступить, чтобы выйти из кризиса. При этом ни один не ссылается ни на какую экономическую теорию из существующих и не предлагает свою, и практически не аргументирует своих рекомендаций. Все очень просто: нужно взять голову Ивана Ивановича, приставить к ней уши Ивана Петровича и нос Ивана Сидоровича и получится прекрасное лицо. В таком, примерно, духе выдаются рекомендации по вопросу, от которого зависит судьба огромного количества людей и всего государства. А то еще устраивают ток шоу на радио или телевидении и каждый, кому не лень и кому удалось дозвониться, предлагает чего-нибудь в духе: «Нет, ребята, а вот я считаю, что к этой голове надо приделать свиное рыло, тогда будет окей». И поговорив с пол часа или час таким образом, считают, что приблизили страну к пониманию того, что нужно сделать, чтобы выйти из кризиса.

   А по последним еще не проверенным газетным слухам Юля Тимошенко обратилась за советом (за кругленькую сумму в миллионы долларов) к команде Сороса. Вот, мол, у нас в стране профессионалов нет, но «там у их» не может же не быть. Но разве не «там у них» МВФ во время финансового кризиса конца 90-х дал Аргентине и еще некоторым странам неправильные рекомендации, в результате чего те пострадали от кризиса гораздо больше, чем могли бы пострадать? А Сорос, конечно, неглупый человек и в своих книгах и статьях по глобализации пишет много правильных вещей. Но это еще не значит, что он обладает законченной экономической теорией, пригодной на все случаи жизни. (И это не касаясь вопроса, совпадает ли интерес Сороса с интересом Украины и человечества. Во время кризиса 90-х он ведь неплохо нажился).

     И не только он (не обладает теорией). Возьмем Фукуяму, которого я цитировал выше.      Разве это - научный стиль (то, что я зацитировал)? Это стиль обыкновенного здравомыслящего человека с неплохой логикой. Вот, есть две идеи: одна регулировать, другая не регулировать, каждая хороша в свое время, а их применяли не в свое. И все. Это наука? 

   Но мы знаем, понаслышке хотя бы, что есть кейсианская теория, фридмановская и другие и что они где-то там применялись с пользой. То есть дэ факто получается, что экономическая наука существует и польза от нее есть, но, как и физика, знает она не все. А на практике дело выглядит даже так, что она в своей области знает  намного меньше, чем физика - в своей. Объясняется это тем, что экономика не только сотворена человеком, но человек является еще и действующим фактором в экономике. Одного этого достаточно, чтобы экономика, как и физика принципиально не могла знать все в своей области.

     Но тогда что, скажет читатель, признать, что в кризисах, цикличны они или нет, никто не виноват и нужно сносить их, как сносим мы смену времен года или стихийные бедствия? Это не совсем так.

    Из выше рассмотренного ясно, что главная слабость нынешней экономической науки – в ее неумении установить четкие границы применимости конкретных экономических теорий или моделей. Можно ли устранить этот ее недостаток?

    Недостаток этот не является недостатком только экономической науки. Он присущ всей современной науке, включая физику. Когда-то, когда рациональная наука только становилась на ноги, и даже позже во времена Ньютона и Лагранжа, когда она уже хорошо стала на обе ноги, вопрос о границах применимости теории вообще не возникал. Главная и почти единственная тогдашняя наука физика, состоящая на тот момент в основном из механики Ньютона, стремительно расширяла область своего ведения, не наталкиваясь ни на какие границы своей применимости. Отсюда рождалась абсолютизация научного познания, как в марксовом смысле, т. е. что новое знание ничего не изменяет в ранее добытом, а только добавляется к нему, так и в смысле отсутствия границ применимости научных теорий. Поэтому столь неожиданным для тогдашних физиков оказался опыт  Майкельсона показавший, что у механики Ньютона есть границы применимости. Но даже до сих пор это до конца не осмыслено и не переварено физиками и вопрос о границах применимости возникает в физике только тогда, когда очередная физическая теория неожиданно (всегда неожиданно) налетает в каком-нибудь эксперименте на границы ее применимости (т. е. попросту этот эксперимент опровергает какой-либо вывод из теории). Тогда могут вспомнить про границы и начать создание новой теории, которая работала бы в расширенных границах и в частности не противоречила последнему эксперименту. В ряде статей (например, «Проекция космонавтики на атомную энергетику») я показал, что такая ситуация чревата для человечества опасностью самоуничтожения в эксперименте типа андронного колайдера (поскольку именно в таких экспериментах и случаются выходы теории за пределы неизвестных до этого границ их применимости). Как видим непонимание вопроса о границах применимости научной теории более чем серьезно в случае физики. В случае экономики такое непонимание не грозит человечеству самоуничтожением, а только лишь экономическими кризисами. Мелочь, конечно, в сравнении с самоуничтожением, но тоже неприятно. Тем более что глобальный экономический кризис обостряет в целом ситуацию в мире, а это может привести к войне, в том числе и между атомными державами. А это уже делает опасность отсюда соизмеримой с опасностью оттуда.

     Но мало того, физические теории наталкиваются на границы своей применимости, если не раз в столетия, как это было во времена Ньютона, то раз в десятилетия, как сейчас. А вот частота, с которой экономические теории наталкиваются на границы их применимости, несравненно выше. Это видно хотя бы из частоты, с которой происходят эти кризисы, особенно, если мы будем учитывать не только мировые кризисы, но и кризисы в отдельных странах. Это следует также из самого характера предмета экономической науки. В физике мы наталкиваемся на границу применимости теории только в процессе расширения области ее применения. Но в области, где мы уже успешно применяли нашу теорию, нет опасности, что при очередном ее применении мы нарвемся на неприятность. Мы и поныне с уверенностью применяем ньютоновскую механику при скоростях далеких от скорости света. А в экономике такая опасность всегда есть. Потому что постоянно изменяется сам изменяется сам предмет ее – экономическая действительность. Вот вчера мы с успехом применили кейсианскую модель в данной стране, а сегодня ее применение там же приведет к ошибке. Потому что за это время изменилась экономическая действительность в стране и в мире: произошла глобализация экономики, появились новые финансовые инструменты, франчайзинг , фьючерсы, еще Бог весть что. По Фукуяме изменились обстоятельства, а по мне – границы применимости теории. Обстоятельства и границы в данном случае – одно и то же. ( И в случае, когда скорости  приближаются к скорости света, меняются в одной терминологии обстоятельства, а в другой – границы). Так что Фукуяма прав, называя причину кризиса, но он прав задним числом. А наука – это та, «которая на основании предшествующих опытов предсказывает нам результаты будущих». Объяснить уже случившийся кризис Фукуяма может. А вот сказать: «Ребята, до сих, а то дальше мы нарвемся на кризис»,  и не просто произнести, но и однозначно доказать это (просто так это произносят прорицатели вроде астрологов, но если мы начнем рулить экономикой ориентируясь на предсказания астрологов, то далеко зарулим), он не может. Не может, потому что ни экономическая наука, ни физика, никакая другая наука, не выработала метода установления границ применимости своих теорий. Такой метод разработал я.

     На основе моей теории познания я разработал единый метод обоснования научных теорий. Метод этот позволяет, прежде всего, отделить науку от не науки, лженауки и т. п. Он решает важную философскую проблему епистемологического статуса науки, опровергает господствующие до последнего времени философские теории, релятивизирующие науку и т. д. И, наконец, он позволяет для теорий, обоснованных по этому методу, установить наперед минимальные границы их применимости. Из всего этого ясно, какое значение имеет этот метод не только для экономики, но  для физики, для науки в целом, наконец, без преувеличения, для выживания человечества.

     Я разработал этот метод и начал выступать с ним в 1994-м году. Только в 2000 г. я опубликовал первую статью по нему, а затем еще две (Философские исследования, №3, 2000; №1, 2001; №2, 2002). После этого я опубликовал еще ряд статей в интернете, развивающих метод  и иллюстрирующих его применение в различных областях. Еще до опубликования первой статьи и после этого я делал сообщения по методу на различных философских конференциях и семинарах в Киеве и Москве. Имею ряд положительных отзывов от маститых философов. Очень мало кто пытался опровергать мой метод и никто не преуспел в этом.

     Но с самого начала я натолкнулся на бешеное сопротивление признанию метода со стороны философского истеблишмента. До сих пор, несмотря на неоднократные мои предложения, я не смог сделать сообщения по методу в киевском Институте Философии, где на пути этого мертво стал нынешний директор Института Попович. Цикл моих статей по методу должен был выйти в журнале «Вопросы философии» еще в 1995, но этому воспрепятствовал директор московского Института Философии Степин. Я пробовал апеллировать по этому поводу к руководству Академии Наук и просто к властям (сменяющим друг друга президентам и премьерам). Результатом было

 то, что меня перестали публиковать не только в философских изданиях, но и в обычной прессе, лишили возможности преподавать философию и зажали по всем направлениям.

Конечно, представители власти не могут понять метод и, соответственно, не могут принять его. Но я и не просил их об этом.  Я просил их о том, чтобы, учитывая важность метода (а это они могут и должны понимать) они посодействовали бы обсуждению его теми, кому положено по положению понимать. Точно так же я не посылал в газеты философских статей по методу. Я посылал статьи о важных общественных проблемах (например, о состоянии науки) с объяснением, как эти проблемы могут решаться с применением метода. В ситуации, когда в стране широко обсуждается соответствующая проблема, почему не опубликовать такую статью? Но не публикуют ни в одной газете. И если учесть, что раньше публиковали в самых приличных, то не подходит объяснение, что, мол, пишу плохо. Власти не разрешают? Частично это так. Хоть формально в Украине демократия и свобода слова, но на самом деле и то и другое относительно. Не так, чтобы тотально запрещать, но влиять на газеты, особенно, когда речь идет о публикации там одного, за которым не стоит никакая партия, власти могут. Но чтобы не прорваться ни одной статьей, ни в одной газете и не на радио и телевидении, этого полностью влиянием властей не объяснишь. Приходится признать, что журналистская братия с властями и академической верхушкой заодно. Мотивация такая: любыми средствами выдраться наверх (верх самый разный, от президента до штатного журналиста в приличной газете), а затем не пущать тех, кто умней тебя. А уж автора единого метода обоснования – не пущать прежде всего и ни за что. Потому что этот метод позволяет устанавливать псевдо хоть в научной работе, хоть в политической программе, хоть в аналитическом журналистском исследовании. И корпоративный интерес каждой из корпораций (политиков, ученых, журналистов) не может допустить этого. Отдельные представители каждой из корпораций, движимые совестью, могут попытаться поддержать метод и его автора (и это бывало), но корпорация такого «предателя» в своих рядах задавит. В результате, как говорил Кравчук, имеем то, что имеем. Причем не только в Украине, но и в мире. Вот пример, иллюстрирующий ситуацию.

      ООН какое-то время тому назад затеяло изучение состояния и динамики развития современного человечества. Задача архиважная, учитывая, что, уже после этого, разразился нынешний всемирный финансовый кризис и нависают над миром, ресурсный, экологический, климатический, демографический и многие другие кризисы. Поскольку ООН – всемирная организация и задача, как сказано, архиважная, то выделили на нее огромные средства и задействовали в ее разрешении с пол сотни всяких исследовательских организаций по миру, распределив между ними частные задачи программы. Киевскому Политехническому Институту досталось разрабатывать концепцию устойчивого развития. Руководил разработкой сам ректор института академик М. Згуровский. В конце прошлого года он делал сообщение по результатам работы на семинаре в КПИ. Я описал это сообщение в статье «Концепция устойчивого развития». Здесь резюмирую его в двух словах. Несмотря на то, что была проделана огромная работа по сбору и обработке информации, в общем исследование по причине неправильной постановки задачи представляло халтуру, вводящую мировое сообщество в заблуждение в столь важном вопросе. Достаточно сказать, что в модели Згуровсого не учитывался фактор времени, а о какой устойчивости может идти речь в статической модели (без учета времени), должно быть понятно любому даже не физику, а инженеру, сталкивавшемуся с проблемой устойчивости. После семинара я предложил Згуровскому сотрудничество, сказав примерно так: «По Вашей модели устойчивость больше там, где лучше развита экономика. С другой стороны Вы признали, что техногенное развитие человечества, которое как раз и способствует развитию экономики, приводит к росту частоты вооруженных и прочих конфликтов на планете и их мощи. Так какое ж это устойчивое развитие? А моя философия дает подход, который позволяет расставить эти вещи по местам». И объяснил, что и как тут дает моя философия. Он согласился в принципе и назначил встречу для более подробного разговора через две недели. Через две недели он оказался в командировке, потом начались летние каникулы, а осенью, когда я встретил его на очередном семинаре и напомнил о сотрудничестве, он сказал: «Так ведь Вы написали статью про меня и разместили в интернете». И сотрудничество лопнуло.

     Не знаю, искренне ли он соглашался сначала сотрудничать или это была классическая в таких случаях игра, маскирующая нежелание сотрудничества, которое, будучи высказано прямо, может создать те или иные неудобства высказавшему. Основания для сомнений в искренности у меня есть. Ведь я уже два года перед этим предлагал и Згуровскому и его заму по семинару, академику Барьяхтару сделать у них на семинаре доклад по единому методу обоснования и получал ответы: «Да, да, конечно, это очень интересно, доклад непременно надо сделать». Но доклада так и не назначили, хоть Барьяхтар и прочел и одобрил статью по методу. Но даже если Згуровский сначала искренне был готов сотрудничать, то что получается? Получается, что, если ты уже залез наверх, то можешь гнать любую халтуру и те, кто не ровня тебе в официальной иерархии, будь они трижды правы и семи пядей во лбу по способностям, не имеют права тебя критиковать. Более того, нельзя прыгать по иерархической лестнице через несколько ступенек. Нельзя претендовать на слишком большие результаты, если ты еще не достаточно высоко сидишь в официальной иерархии. Иначе это обидно вышестоящим.   Эту мысль отлично выразил в свое время мой шеф по аспирантуре, когда я предложил ему обобщение славноизвестного в механике принципа Сен-Венана. Он сказал: «Если бы Вы были уже профессором, то на этом обобщении Вы могли бы стать академиком. А так сидите и не чирикайте».

     Короче, сложилась матрица, причем не только в сфере науки и не только в Украине, а во всех сферах и во всем мире. Согласно этой матрице нужно ползти наверх ужом, зато залезши достаточно высоко, можно позволять себе, что угодно.  А интересы там страны, человечества – по боку. Матрица эта, может быть более всего прочего, угрожает человечеству. Потому что во всей системе управления, от ООН до руководства любым государственным учреждением в любой стране накапливается все больше бездари, посредственности или в лучшем случае узких специалистов, вроде упомянутых Згуровского и Барьяхтара, не способных воспринимать и оценивать ничего за пределами своей узкой специализации, но в силу своих амбиций и еще боле того в силу диктата матрицы, берущихся за это и не пускающих тех, кто бы это мог сделать. А единый метод обоснования угрожает самой матрице, поскольку высвечивает, делает явным всякое псевдо. Отсюда то, о чем я сказал выше -  тотальное сопротивление признанию метода. Так вот первые виноватые в кризисах – это ярые защитники матрицы, в частности,  препятствующие признанию единого метода обоснования. А что касается политиков и ситуации в мире, то это в следующей части.