Шпенглер и мировой кризис

                                   А. Воин

                                                                                    20.11.06

    Мировой кризис – это конфликт исламского фундаментализма с Западом и антиглобализма с глобализмом, и множество локальных конфликтов, и террор, и расползание атомного оружия, и экология, и многая прочая и без меня хорошо описанная и постоянно пережевываемая в СМИ. Я бы к этому добавил еще и поставил во главу угла то, что реже упоминается, - духовный упадок.

     Конечно, есть оптимисты, которые станут оспаривать выражение «мировой кризис». Но даже среди них вряд ли найдутся такие, которые скажут, что, вообще, все хорошо, все путем, нет причин для беспокойства. Поэтому речь не о них, а о тех на Западе и на Востоке, которых становится все больше, и которые в этих обстоятельствах подпадают под влияние идей Шпенглера. Т. е. большинство, конечно, как это часто бывает с идеями, и фамилии такой не слышали, но сути это не меняет. Речь идет об идее Шпенглера о цикличности развития цивилизаций: цивилизации зарождаются, достигают расцвета, увядают и непременно гибнут. На роль увядающей и обреченной на заклание выбрана в данном случае западная цивилизация. Причем к этому мнению присоединяется все больше как ее внешних врагов, вроде мусульманских фундаменталистов, так и живущих внутри нее и симпатизирующих ей. Враги черпают силу в этой идее и утверждают, что надо скорей уничтожить эту цивилизацию, пока вместе с ней не погиб весь мир, сторонники – теряют веру и вместе с ней сопротивляемость.

    Можно, конечно задаться вопросом: почему, даже если принять идею цикличности развития цивилизаций, на очереди сейчас гибель именно западной, а не мусульманской или, скажем, китайской, которые намного древнее и намного раньше пережили свой расцвет? Но, во-первых, этим вопросом никто не задается. Во-вторых (и в этом причина, почему не задается), подавляющее большинство перечисленных (и не перечисленных) кризисных явлений в мире порождены именно западной цивилизацией (экологический кризис, глобализация, атомное оружие). Остальные могут быть ей приписаны при желании, а оно, как правило, имеется.

    Помимо стихийного распространения этой идеи (как правило, без имени автора и зачастую полусознательно) есть сегодня и теоретические, философские работы, которые поддерживают идею Шпенглера, по крайней мере, частично, с вариациями, но…тем не менее. Например, украинский философ Ю. В. Павленко в своей фундаментальной работе «История мировой цивилизации» (Киев, Феникс, 2004) не признает шпенглеровской неизбежности гибели каждой цивилизации. Но вслед за Шпенглером признает ограниченность потенциала каждой, обусловленную юмовскими архитипами, лежащими в ее основе. (Ох уж эти мне архитипы! Интересно, видел ли их своими глазами и может ли их внятно описать хоть кто-нибудь из ссылающихся на них). Признает и то, что, достигнув пика расцвета, цивилизация обязательно начинает увядать и впадает в кризис. Но не обязательно сразу гибнет, а может еще преодолеть кризис.

    На первый взгляд этот вывод радикально отличается от шпенглеровского. Но если вспомнить об ограниченности потенциала, то – не очень. Ну, будет такая цивилизация гнить себе дальше помаленьку от кризиса к кризису, но выше пупика то уже не прыгнет – потенциал же ограничен. А если говорить о современной западной цивилизации, то, что значит «гнить помаленьку»? При наличии атомных игрушек и прочих «достижений» долго гнить немыслимо.

     Откуда же взялась эта идея у Шпенглера и почему она до сих пор жива и даже набирает силу? Ясно, что если бы она была высосана из пальца, то не могла бы столь долго влиять на умы людей и распространяться среди тех, кто об авторе ее никогда не слышал. Какая-то объективность под ней должна быть. И она действительно имеется.

    В истории любой цивилизации и любого народа можно обнаружить взлеты и падения. Причем не только те, которые связаны с внешними обстоятельствами (успешные и неуспешные войны и т. п.), но обусловленные чисто внутренними, причем всегда не совсем ясными (чтоб не сказать совсем не ясными) причинами. Как бы ни с того, ни с сего, на ровном месте, при внешнем благополучии, все начинает портиться в социальном организме: уходит куда-то общая вера, мельчает и вырождается искусство, мельчают люди, как внизу, так и наверху в управлении, разлаживается четко действовавший раньше механизм государственной машины. Обществом овладевает пессимизм и безволие. И нередко такой спад приводил в истории и к гибели соответствующего организма. Вот это и есть та объективность, которую правильно уловил, но не правильно смоделировал Шпенглер и которую чутко улавливают и простые люди в периоды спада цивилизации, в которой они живут, и трактуют ее, по свойству человеческой натуры ( и даже без помощи Шпенглера) усугубительно, т. е. попросту впадают в панику. Паника, конечно, - нехорошо, но неуместное бодрячество и прописной ни на чем не основанный оптимизм, пожалуй, еще хуже. Поэтому важно разобраться, что есть что в этом деле.

      Подъемы и спады в развитии цивилизаций существуют – это факт. Но существует ли некая мистическая ограниченность потенциала любой цивилизации, заложенная в нее изначально при возникновении? (Мистическая, потому что не считать же юнговские архитипы рациональным обоснованием).

     Факты истории противоречат этой шпенглеровско – павленковской концепции. Возьмем, например, русский народ. Цивилизация ли он сам по себе или часть некой цивилизации, в данном случае неважно (По Павленко он принадлежит к восточно христианской или православно христианской цивилизации, причем является ее ядром). Он пережил первый свой расцвет при зарождении Киевской Руси. Расцвет выразился в его консолидации и территориальном расширении. После принятия Христианства он переживает новый, на сей раз духовный расцвет, который выразился в создании непревзойденных шедевров иконописи (Феофан Грек, Дионисий, Андрей Рублев), архитектуры храмов и летописной литературы («Слово о полку игоревом» и т. п.). Затем расцвет русского Ренессанса, наступивший после реформирования страны Петром 1-м. Это- «золотой век» русской литературы, музыки, живописи, искусства в целом. Перечислить великие имена этой эпохи, займет больше места, чем вся эта статья без перечисления, поэтому не буду. И одновременно это – становление и расцвет могущественной империи, победные войны и т.п. Конечно, у нас нет мерила, чтобы сравнивать перечисленные вершины расцвета в истории русского народа, но говорить о какой-то ограниченности потенциала тут явно не приходится. Что касается советского периода русской истории, то, как бы ни относится к идеям марксизма и конкретному их воплощению в Союзе, но определенный взлет – расцвет все равно был. Причем если в отношении искусства он, безусловно, уступал «золотому веку» русского Ренессанса (хотя тоже не однозначно и уж тем более не был пуст; достаточно вспомнить только советское киноискусство), то в строительстве мировой империи, в наращивании научно-технического потенциала дал абсолютную пока для России вершину.

    То же самое можно увидеть и в истории западной цивилизации в целом и по отдельным странам. Был период становления национальных государств и принятия ими Христианства, которому соответствует расцвет средневекового искусства и религиозной духовности. Затем, когда эта религиозность увяла, наступают Возрождение и Реформация, давшие такой взлет искусства, перед которым меркнет все предыдущее в истории человечества. И, тем не менее, после Великой Французской Революции приходит эпоха Просвещения, которая дает новый взлет искусства, в чем-то уступающий предыдущему, а в чем-то превосходящий его. Вся эта картина не дает ни малейшего основания говорить о какой бы то ни было принципиальной изначальной ограниченности потенциала любой цивилизации.

     Конечно, можно пускаться во всякого рода «мудрствования лукавые» и «глубокую философию на мелкой воде», утверждая, что после Французской или Русской революции началась новая цивилизация. Но с точки зрения французского или русского народа, какая разница, как мы это будем называть, если они чувствуют себя тем же народом, если кризис они преодолели, достигли нового расцвета и не чувствуют никакого ограничения своего потенциала (пока не загниют в очередной раз)?

     Но почему все же с неизбежностью после любого взлета-расцвета цивилизации или народа происходит упадок и увядание и за счет чего и как преодолеваются (если преодолеваются) такие кризисы?

      Из разобранных выше примеров легко видеть, что преодоление кризисов всегда связано с появлением новых духовных идей или реформацией уже имеющихся. («Духовные идеи» здесь надо понимать расширительно, включая сюда и представление о правильной организации общества, что, впрочем, всегда связано с, так сказать, чисто духовной идеей). Ну, а почему же после взлетов – расцветов непременно наступает спад и увядание? Спад и увядание – это нормальный энтропийный процесс. Закону энтропии подчинено и неживое и живое. Жизнь – это не нарушение закона энтропии, но можно сказать, что живое живет вопреки закону энтропии, преодолевая его своей энергией, волей стремлением, а для человека и общества – прежде всего духовной энергией и волей. И когда слабеют эти энергия и воля, энтропия берет свое, наступает спад.

     И все-таки остается вопрос, как конкретно работает закон энтропии в периоды спадов, через какие механизмы и т. п. Это я подробно описал в «Неорационализме» (Киев, 1992). Здесь изложу вкратце.

     В подавляющем большинстве случаев в ходе борьбы за новую идею возникает организация ее сторонников, которая по мере распространения идеи укрепляется и набирает силы. В конечном счете, такая организация либо забирает всю власть в обществе (большевики в России после Октябрьской Революции), либо сливается с властью, становится частью ее (церковь почти во все времена существования ее, начиная с Римской Империи). Изначальной целью организации обслуживающей идею, является распространение этой идеи. Приобретая власть, такая организация необычайно расширяет свои возможности по части распространения идеи. В результате происходит мощный прирост числа сторонников идеи и это обуславливает расцвет общества. Но одновременно начинается другой процесс. Во властной организации и, особенно, в ее верхушке служение идее начинает подменяться служением власти. И тогда подлинный дух уходит и остаются лишь внешние скорлупы его: обряды, песнопения («Господи….да святится имя Твое» или «Партия – наш рулевой»), бесконечное пусто говорение, которое все меньше действует на простых людей. И тогда безверие, безволие, цинизм, «на все наплевать» охватывают все общество, ведя его к кризису.

     Еще одна причина увядания после взлетов связана с природой духовных идей. Духовные идеи непременной и важной своей частью имеют систему ценностей, моральных - прежде всего. В «Неорационализме» я показал, что существует оптимальная система моральных ценностей или норм, оптимальная мораль, которая при прочих равных обеспечивает обществу наивысшее качество жизни. Основа ее практически инвариантна, т. е. не зависит от способа производства, строя и т. п. Но, хотя оптимальная мораль обеспечивает наивысшее возможное в данных исторических и прочих условиях качество жизни обществу в целом, это не значит, что она полностью удовлетворяет все потребности каждого члена общества: физиологические, материальные, духовные, в свободе, в интересности жизни и т. д. Не оптимальная – тем более. (А на практике принятая обществом мораль никогда не бывает оптимальной и только отклоняется от оптимума либо сильно , либо не очень.). Это значит, что в обществе всегда существует потенциал неудовлетворенных потребностей. Причем потенциал этот не одинаков по разным потребностям. Одни потребности могут быть практически удовлетворены у большинства членов общества (хотя никогда у все), другие сильно угнетены у большинства. В периоды взлета – расцвета духовной идеи люди готовы мириться, не замечать даже сильного ущемления каких-то своих потребностей. Но, когда подлинный дух уходит, когда низы начинают понимать, что верхи уже не служат идее, а, наоборот, используют ее в своих корыстных целях и прежде сего для удержания власти, они начинают остро ощущать ту неудовлетворенность своих потребностей, которую в период духовного подъема не замечали. Материальное положение народа в Союзе в первые годы его существования было намного хуже, следовательно, ущемление материальных потребностей большинства населения гораздо больше, чем в последние десятилетия перед развалом, но тогда горела идея и народ готов был терпеть лишения. А в последние десятилетия народ не согласен был терпеть и относительно сносный, но значительно уступающий западному, уровень жизни. Таким образом потенциал неудовлетворенных потребностей, который всегда существует в обществе, служит ускорителем процесса спада после того, как тот уже начался, после того, как духовная идея, образно говоря , уже подгнила. Легко видеть, что шансы на успех новой идеи зависят от того, в какой степени она обещает удовлетворить угнетенные до этого потребности.

     Еще одним фактором, влияющим на взлеты и падения общества (цивилизации) является динамика процесса общественного развития. Жизнь никогда не стоит на месте: растет народонаселение, происходит технический прогресс и т.д. В общем, условия жизни меняются. Как я сказал, оптимальная мораль в основе своей инвариантна и практически не зависит от  изменения этих условий. Но духовная идея помимо морали включает и представления о правильном устройстве общества: распределение власти, прав, благ и т. п. Эти представления, в отличие от морали, существенно привязаны к обстоятельствам. Они могут быть близки к оптимальным для тех условий, в которых данная идея восторжествовала, но проходит время, изменяются обстоятельства и существующее, навязываемое идеей устройство общества начинает, чем дальше, тем больше не соответствовать новым обстоятельствам, что приводит к застою, упадку, кризису. Примеры такого развития событий хорошо известны из истории. Их особенно любит обыгрывать марксизм, не уступает ему в этом и Павленко. Так, скажем, у Павленко хорошо показано, что на начальном периоде становления восточных деспотий типа Шумера и Египта, система, при которой власть и имущество, земля в частности, были полностью сосредоточены в руках верховного правителя, (что освящалось соответствующей духовной идеей) была близка к оптимальной, что и обеспечило расцвет соответствующих цивилизаций в тот период. Но затем с ростом населения и исчерпанием возможности расширения площадей, пригодных для орошения, эта система исчерпала себя и после периода застоя и упадка была заменена системой, при которой земледельцы получили землю на условиях аренды с правом удержания у себя части прибавочного продукта, остающейся после выплаты верховному правителю налога.

     Можно рассматривать и еще механизмы, обуславливающие наступление спадов после подъемов в развитии общества, но и сказанного достаточно, чтобы заключить, что никакого принципиального ограничения потенциала цивилизаций нет. Нет и неизбежной гибели цивилизации, западной в частности. А для выхода из любого кризиса нужны новые идеи.

    Что касается нынешнего кризиса, то, прежде всего, нужно понимать, что это кризис не только и именно западной цивилизации (хотя он тесно связан с ее предшествующим развитием), но это – мировой кризис. И он ни в коем случае не может быть разрешен за счет естественной или насильственной гибели западной цивилизации с заменой ее какой-нибудь альтернативной ей из существующих: мусульманской, дальневосточной или православной (в классификации Павленко). Для того чтобы ясно увидеть это, прежде всего, нужно уточнить, в чем суть этого кризиса. Я писал уже не раз (например, в статье «Третье измерение»), что суть этого кризиса в колоссальной диспропорции между научно – техническим и духовным развитием современного человечества. Подчеркну, человечества, а не только западной цивилизации. Да, прорыв в науке и технике обеспечила человечеству именно западная цивилизация. Но, даже если бы она  сейчас тихо и безболезненно исчезла с лица земли (что само собой невозможно и реально ее исчезновение немыслимо без мировой катастрофы), то разве русские, китайцы и мусульмане отказались бы от атомной энергии или хотя бы от атомного оружия, перестали загрязнять атмосферу выбросами и т. п.? А с другой стороны, если нынешняя западная система ценностей не соответствует новым  обстоятельствам, порожденным научно техническим развитием, и далека от оптимальной, то что, китайская, русская или мусульманская соответствует и оптимальна? Эти страны (цивилизации) что, никогда не воевали друг с другом без помощи Запада? А Иран с Ираком (в рамках одной исламской цивилизации) уничтожали друг друга с применением газов по наущению Запада что ли? И т. д. А внутри этих стран (цивилизаций), даже во времена расцвета их, что все было о’кей? Не в период ли русского Ренессанса, «золотого века» русского искусства в России процветало также махровое крепостничество?

    Конечно, в духовных идеях каждой из этих великих цивилизаций можно найти отдельные замечательные элементы, которые справедливо можно противопоставить западной цивилизации, тем более в ее нынешнем состоянии. Не забывая при этом, что даже в нынешнем ее состоянии западная цивилизация обладает важными преимуществами перед каждой из перечисленных. Например, демократией.

    Но главное не время сейчас для перетягивания каната и соревнования, кто лучше. Ведь проблемы то: экология, распространение атомного оружия и т. д. – общие. Их невозможно решить, если системы основных, базовых ценностей будут у каждой из существующих цивилизаций свои, к тому же не соответствующие современным обстоятельствам и далекие от оптимальных. Нужна оптимальная система главных моральных ценностей, общая для всего человечества, и устройство мирового сообщества, соответствующее современным обстоятельствам. Ни то, ни другое невозможно получить экстраполяцией прошлой истории человечества на будущее. Потому что никогда в прошлом реальная мораль не была оптимальной и колебалась от одной крайности к другой, а с другой стороны, никогда не было ничего подобного нынешним обстоятельствам. Всю прошлую историю человечество играло в принципиально другую игру, чем сегодня, поскольку никогда раньше не стоял вопрос о выживании человечества в целом. Ведь даже само прежнее понятие расцвета цивилизации, включающее в себя и победные войны, и захват чужих территорий, сегодня не годится. Поэтому нужны принципиально новые подходы для решения этой задачи.

     Я утверждаю, что их дает моя философия. Она содержит:

1)   Теорию оптимальной морали («Неорационализм», Киев, 1992, гл. 4)

2)   Методику включения духа в рациональные модели общества (Там же, гл.5)

3)   Исследование и новую трактовку Библии на базе подхода, развитого в моей теории познания. («От Моисея до постмодернизма. Движение идеи», Киев, 1999)

4)   Единый метод обоснования, дающий критерии, отличающие науку от не науки (Философские исследования, №3, 2000; 31, 2001 и №2, 2002)