Законодательство и единый метод обоснования

А. Воин

28.10.06

Широко известна проблема законодательства, существующая в любой стране и именуемая “дырка в законе”. Суть ее состоит в том, что некий вид преступной по сути деятельности не закрыт, не запрещен законом. Таких “дырок” было не счесть в законодательстве России и Украины в “гремящие 90-е, когда, используя их, создавались в короткие сроки сказочные богатства всевозможными Березовскими и Бакаями. Создавались нечестно и в то же время вполне законно, по существующим на тот момент законам.

Вариантом “дырки в законе” является нечеткость, неоднозначность закона, когда соответствующее преступление вроде бы и запрещено, вообще говоря, но именно “вообще говоря”. Нет однозначности понятий, которыми оперирует закон, и, соответственно, однозначности выводов и это позволяет нарушителям и их адвокатам отвертеться под предлогом, что можно понимать закон так, а можно эдак. Так, например, было в 90-е годы со знаменитыми финансовыми пирамидами. Любая такая пирамида была, по сути, мошенничеством, а мошенничество было запрещено еще советским законом, который продолжал действовать в 90-е годы в России и в Украине. Но этот закон не уточнял (или недостаточно уточнял), что понимать под мошенничеством. И создатели пирамид и их адвокаты на судах строили линию защиты в таком духе. Мол, мошенничество – это, конечно, нехорошо, но причем здесь мы? Мы же никого не заставляли покупать наши лотерейные билеты, разрешение на лотерею у властей получили и каждый покупающий знал, что может выиграть, а может и проиграть. И ведь были и те, кто выиграл. И для тогдашнего закона эта линия защиты откровенного жульничества была непробиваемой. Посему его и изменили – дополнили, после чего пирамидальный разгул существенно сократился, но не до конца. Ибо полностью эта “дырка в законе” не заделана и до сих пор.

Кроме дыр в законе” разной природы и фасона, существует еще проблема противоречия одних законов другим. Это также облегчает жизнь преступникам, но, кроме того, может весьма осложнить жизнь честным гражданам, которые действовали по закону разрешающему, а их судят по закону, запрещающему то, что предыдущий - разрешает. Со времени 90-х законодательная ситуация в России и Украине значительно улучшилась, но проблем все равно осталось более чем достаточно. Тем более, что эти проблемы есть и у стран, просуществовавших столетия в некоторой политико-экономической системе без изменения ее. За долгие годы доводки своей системы методом тыка и ляпа (подобно тому, как поправлялся закон о мошенничестве в России и Украине вследствие ляпа с финансовыми пирамидами) такие страны, конечно, усовершенствовали эти системы, но отнюдь не до конца и процесс болезненного (на ошибках) совершенствования продолжается перманентно.

Возникает вопрос: а нельзя ли подойти к этому делу по научному и таким образом добиться упреждающего эффекта в процессе законотворчества? Чтобы “дыры в законе” и прочие дефекты обнаруживались и исправлялись раньше, чем их обнаружат и используют жулики? (Или чтобы они вообще не появлялись?) Я заявляю, что можно и что инструментом для этой цели может послужить единый метод обоснования, выработанный естественными науками и оформленный эксплицитно мной (“Философские исследования”, №3, 2000; №1, 2001; №2, 2002).

Сразу возникает возражение: так ведь то – наука, а это, скажем так – специфическая практика.

Сам факт наличия такой разницы я не оспариваю, но давайте вглядимся пристальнее, в чем именно тут разница и нет ли тут и общей части. Разница тут в том, что рациональная наука описывает некую действительность, существующую независимо от этого описания. Цель науки – дать адекватное описание этой действительности. А свод законов не описывает действительность, а творит ее, предписывает, какой ей быть. Разница на первый взгляд непреодолимая. Но лишь на первый.

На самом деле действительность, которую мы лепим законами, существует до того, как законы написаны, но в отличие от действительности, описываемой естественными науками, существует не актуально, а виртуально. Т. е. еще до того, как мы принимаем закон (законы), мы имеем представление (пусть и не совсем четкое) о той действительности, которую эти законы должны актуализировать, осуществить. После же того, как законы приняты, они служат описанием этой действительности, аналогичным описанию действительности научной теорией. Фокус только в том, что актуализируемая законами действительность всегда отличается (и иногда сильно отличается) от той виртуальной действительности, которую мы хотим актуализировать. Виртуальную действительность, которую мы пытаемся вылепить законами, в первом приближении можно представить фразой – лозунгом Оранжевой Революции “Бандиты должны сидеть в тюрьмах”. Реальная же действительность, вылепленная существующими законами ( не только законами, правда, но и существующей системой власти и ментальностью общества, но все же законами в первую очередь), такова, что слишком многие бандиты остаются на воле, а в тюрьмы попадают иногда и далеко не бандиты.

Но если предварительно построить более менее формализованную модель той действительности, которую мы хотим вылепить нашими законами, то можно будет проверять “обоснованность” системы законов по единому методу обоснования и, как результат, исправлять ее до того, как недостатки ее принесут вред обществу. В первую очередь можно будет проверить “накрывает” ли система законов все те “факты” действительности, которые мы смоделировали. Там, где не “накрывает”, там и есть “дырка”, которую нужно заделать.

Естественно, такой подход не уровняет по точности и надежности законодательство с приличной естественной наукой, типа физики. Потому что, во-первых, в сфере законодательства мы не можем применять количественные методы. А во-вторых, потому что имеем дело не с актуальной действительностью, а с моделью виртуальной, которая добавит свои неточности. Но этот подход позволит поднять качество законодательства на новый уровень. Кроме того, можно улучшить уровень законодательства, используя единый метод обоснования не в полном объеме, а лишь некоторые его идеи и вытекающие из него критерии обоснованности. Это можно делать и без построения модели виртуальной действительности, которую мы хотим “вылепить” законами. Возьмем для примера конституцию Украины 2006-го года. В силу важности конституции как основного закона, казалось бы, в ней не должно было бы быть “дыр”, тем не менее, их в ней достаточно. Как правило, они – следствие нечеткости понятий, которыми оперирует соответствующая статья. Например, статья 47 гласит:

“Кожен має право на житло. Держава створює умови, за яких кожний громадянин матиме змогу побудувати житло, придбати його у власність або взяти в оренду.

Громадянам, які потребують соціального захисту, житло надається державою та органами місцевого самоврядування безплатно або за доступну для них плату відповідно до закону.

Ніхто не може бути примусово позбавлений житла інакше як на підставі закону за рішенням суду.”

Что значит “житло надається державою та органами місцевого самоврядування безплатно або за доступну для них плату відповідно до закону”? Это значит, что сооветствующие граждане получают жилье безплатно в порядке очереди с учетом категории нуждаемости. Но в каком темпе должна двигаться эта очередь или иными словами, каковы обязанности власти по финансированию этого продвижения, ничего не сказано. А это значит, что если власть выделяет на эту статью копейку в год, то формально статья выполняется. Что, если верить тронной речиЧерновецкого при короновании его на мэра, и имело место в Києве до его (Черновецкого ) восшествия на престол. То же самое относится и ко всем прочим социальным статьям конституции.

Конечно, в конституции (или в законах, расширяющих эту ее часть) не может быть указана конкретная сумма в гривнах на эти цели, но минимальная – в долях от бюджета – очень даже может. А иначе вся эта часть конституции – не более чем архитектурное украшение, которое к тому же может быть использовано чиновниками для добывания бесплатных квартир в крупных городах своим родственникам и протеже из провинции.

Само собой разумеется, что и обнаружить указанный дефект в конституции и поправить его вышеуказанным образом можно и без применения единого метода обоснования и даже знакомства с ним. И тем не менее, сам факт наличия подобных огрехов в конституции свидетельствует о том, что знание и признание единого метода обоснования и его требований (в частности требования однозначности понятий и способов достижения его) было бы небесполезно для законодателей. Кроме того, не всегда все так просто, как в данном случае. Скажем, сфера разделения полномочий между ветвями власти требует для анализа и улучшения соответствующей части конституции и моделирования действительности в этой ее части, и применения единого метода обоснования, если не в полном, то в значительном объеме, в частности метода привязки понятий к действительности.