Идеологии в современном мире

 

                       А. Воин

                                                            18.5.12

 

     Не стану исследовать вопрос, как определяется понятие «идеология» в той или иной философской школе. Школ много, каждая настаивает на абсолютности именно ее определения, (причем, не только этого понятия, но и любого другого). Но, как я показал в моей теории познания («Неорационализм», часть 1, Киев, 1992), абсолютных определений понятий нет, и от определения понятия требуется не признанность его в той или иной философской школе, а соответствие той задаче, которую намеревается решить употребляющий это понятие.  В этой работе я под идеологией понимаю учение, и даже шире, некое течение мысли, которое может быть и неоформленным в стройное учение. Но которое задает принявшему ее обществу цели и пути их достижения, смыслы и базовые ценности и подводит под все это некоторое убедительное для членов данного общества обоснование. Таким обоснованием может быть традиция («Предки наши так жили и, слава Богу, что-то хорошее от этой жизни имели»), религия («Этого требует Бог всемогущий и всезнающий») и наконец, научная или выдающая себя за научную теория.

      Прежде чем перейти к современному положению дел в этой области, я хочу окинуть взглядом, какую роль играли идеологии в прошлой истории человечества. Как писал Ницше (цитирую по памяти): «Полководцы перекраивают карту мира, предприниматели  переделывают сам мир, но тихо вращается мир вокруг создателей новых ценностей». А ценности, как сказано выше,- одна из главных компонент идеологии. Конечно, на коротких (относительно) этапах истории никак нельзя пренебрегать ролью полководцев и предпринимателей. Но глобально ход истории, эволюция человеческого общества определялась все-таки идеологиями.

      Вот приняла часть народов на планете христианское учение (идеологию) и их дальнейшая история, при том что у каждого она была своя, в целом пошла уже другим путем, чем у народов, не принявших Христианство. Причем христианские народы, а также народы, принявшие некоторое время спустя Ислам (другую осевую религию, вышедшую из того же корня) через некоторое время стали играть ведущую роль на планете. Затем внутри христианского мира можно схематически и условно, но приемлемо для нашей задачи, отследить цепочку идеологических трансформаций.  Сначала Возрождение, которое было синтезом идеологий христианской и античной. Затем Реформация. Затем именно на этом пути трансформации или эволюции идеологий зарождается рационалистическое мировоззрение и тесно связанная с ним наука Нового Времени. Причем именно народы, пошедшие этим путем, выделяются уже внутри христианского мира и становятся ведущими и в этом мире и в мире вообще, сохраняя пока еще эту ведущую роль по сей день. Далее на этом пути возникает идеология буржуазных революций и демократии с рыночной экономикой. И уже на подходе к сегодняшнему дню, идеология буржуазных революций трансформируется в современный либерализм и нео либерализм и более-менее одновременно возникают на этом же эволюционном стволе идеологий, в среде народов, пошедших этим путем, идеологии марксизма и фашизма. И опять народы, пошедшие каждым из этих разветвлений главного пути, пусть на короткий исторически период времени, вырываются вперед, добиваясь если не абсолютной гегемонии в мире, то конкуренции на равных с народами, оставшимися при либеральной идеологии, и превосходства над народами, оставшимися при более древних идеологиях.

     Вывод, ради которого я сделал этот беглый экскурс в историю идеологий, очевиден и уже фактически сформулирован выше.  Повторю и уточню его. Идеологии играют главную роль в человеческой истории на длительных интервалах ее и народы, принимающие исторически правильную, соответствующую времени и новой действительности идеологию, получают преимущество перед народами с отсталой идеологией и вырываются вперед в своем развитии.

     Какова же ситуация, сложившаяся сегодня в мире с идеологиями, и связанная с ней ситуация в мире в целом? Сегодня на мировом рынке идеологий предлагается, котируется и потребляется довольно много наименований этого товара. Прежде всего, это – либерально демократическая с рыночной экономикой, именуемая также Западным проектом. Затем – коммунистическая, она же красная, она же бывшая советская. Затем - религиозные идеологии от разных религий и конфессий и националистические, подогнанные под разные нации. Затем - всевозможные комбинации и эклектические смеси из «чистых» идеологий, как то коммунистическая со свободным рынком в Китае, религиозно рыночная в Турции и еще ряде стран и т.д. (коктейль может состоять из трех-четырех и более «чистых» идеологий). Наконец, всякая экзотика, типа почившей во Бозе ливийской джамахирии. Но я утверждаю, что в некотором смысле по большому счету конкурируют сегодня в мире только две идеологии, это Западный и красный проекты.

     Почему эти две и почему я не рассматриваю, скажем, «исламский проект», который по числу сторонников и по влиянию на международную политику сегодня превосходит коммунистический проект? Потому что исламский проект – это чисто религиозная идеология. А все чисто религиозные, чисто националистические, традиционалистские и т.п. идеологии – это уже прошлое, это - отживающие рудименты. Они были истинны, прогрессивны, давали силу для выживания народам в свое время, которое уже ушло безвозвратно. Это не значит, что и в наше время в каждом из этих проектов нельзя найти некое рациональное зерно, которое может быть включено в новые проекты – идеологии. Но в чистом виде, в целом, на длительную перспективу на будущее они уже не годятся, не могут дать длительного процветания, прогресса, успеха. Оживление сегодня некоторых из них и, прежде всего, исламского, ряда националистических, типа неофашизма, и даже коммунистического, временно и связано с кризисом, переживаемым Западным либерально демократическим проектом. Когда наступает смутное время, людям свойственно не искать нового пути, что очень трудно и пугает неизвестностью, а искать опору, прежде всего, в прошлом, всячески идеализируя его и забывая, закрывая глаза на его суровые недостатки и на то, что тот прошлый проект уже проиграл в свое время нынешнему, переживающему кризис.

     Утверждение о проигрыше  религиозных, националистических и, особенно, коммунистического проекта, конечно, далеко не самоочевидно. И найдется немало адептов этих проектов, которые тут с пеной у рта будут со мной спорить. Например, экономист и блогер Михаил Хазин в последнее время много пишет на эту тему, утверждая, что проигрыш красного проекта отнюдь не был объективно обусловлен, а является результатом ошибок и даже преступлений его конкретных руководителей. И потому возрождение этого проекта возможно и необходимо. Ему вторит другой экономист и блогер Михаил Делягин и многие другие. И должен признать, что временные поражения того или иного идеологического проекта с последующим его возвратом на арену и конечным торжеством бывали в истории и являются скорее правилом, чем исключением. Достаточно вспомнить историю проекта самой буржуазной демократии, да и почти любого другого. Великая Французская революция непосредственно закончилась поражением, но ее идеология, ее проект все равно через некоторое время восторжествовали. Так что конкретное поражение в борьбе идеологий, действительно, еще ничего не доказывает. И все-таки я настаиваю на том, что и коммунистическая идеология и сама либерально демократическая, не говоря о чисто религиозных и националистических, на сегодня уже отжили и мир, человечество нуждается сегодня в новой идеологии, новом проекте. Конечно, этот новый проект может включать в себя элементы предыдущих. Но это не может быть солянка из кусков этих проектов, эклектическая смесь. Это должно быть цельное стройное учение.

     Так почему же я все-таки считаю, что не только традиционалистские, националистические, религиозные и даже коммунистический, но и либерально демократический проект отжили свое? Причина в обосновании. Из беглого экскурса в историю идеологий, который я дал выше, видно, что обоснование идеологий имело свою эволюцию, свой вектор направленности. Первичные традиционалистские идеологии основывались на ограниченном опыте рода, племени или небольшого народа. Опыта не только ограниченного, но и осмысляемого на уровне лишь интуиции и самых смутных обобщений, почти на том уровне, как в животной стае, которая тоже имеет некую упрощенную «идеологию», не осмысляемый набор правил поведения (закон джунглей). Даже такая примитивная и примитивно обоснованная идеология дает обществу какую-то пользу, ибо без идеологии общество вообще не может существовать. Идеология – это то, что склеивает отдельных атомарных личностей в общество.

     На этапе религиозных идеологий, особенно монотеистических «осевых» религий, идеология приобретает характер развернутого учения, пока еще обоснованного не научно, а авторитетом единого Бога, но уже с непременным включением элементов рационального теоретизирования. Достаточно послушать любого современного проповедника, чтобы убедиться, что в подтверждение своим поучениям мирянам, как надо жить, он не только ссылается на Писание, но и приводит пусть примитивные, но по природе своей рациональные логические аргументы, отправляясь от того же жизненного опыта. Да и в самих Писаниях есть немало рациональных по своей природе построений и чистой философии. Взять хотя бы Книгу Иова из Ветхого Завета, которая есть чистой воды философский трактат в стиле платоновских «Диалогов с Тимеем», только, как по мне, гораздо глубже и тоньше. Трактаты и споры ученых богословов, например, Кальвина с его католическими оппонентами, также полны чисто рациональных пассажей, пусть и использующих в качестве отправной точки библейские тексты. (Смотри мою книгу «От Моисея до постмодернизма. Движение идеи»). А некоторые ученые богословы так далеко забредают в своих рациональных построениях, что там уже и связи с Писанием невозможно найти. Как это делает, например, Ориген в некоторых местах своей книги «О началах». (Смотри  в той же моей книге). Не случайно сама рациональная наука Нового Времени зародилась в недрах христианской религии, в монастырях и богословских университетах средневековья.

     Так естественный ход эволюции идеологий привел на этапе после возникновения и становления рациональной науки Нового Времени к появлению идеологий, обоснованных уже чисто научно рационально или претендующих на такое обоснование. Это - идеология буржуазных революций и марксизм. Фашизм, возникший одновременно (в крупном историческом масштабе) с марксизмом, научно обоснованной идеологией не является и даже претендовать серьезно на это не может, хотя и припудривал свои построения псевдонаучными разглагольствованиями. Но его тяга к мистицизму, к оккультизму и всяким там «голосам крови» сразу выводит его, как теперь говорят, за рамки чисто научного дискурса. (Если понимать науку, как именно рациональную науку, в духе науки Нового Времени). Вот поэтому я  и выделил из всех идеологий идеологию буржуазных революций и наследовавшую ее либерально демократическую и красную, марксистскую. Только они могут сегодня претендовать на научную обоснованность и в значительной степени эти претензии не являются пустыми (хотя и не совсем). Все прочие идеологии, в частности религиозные и националистические, в длительной перспективе не могут с ними конкурировать, поскольку на фоне научной обоснованности последних становится очевидной необоснованность предыдущих и видны их недостатки. Хотя, как это имеет место и в эволюции живого, эти другие идеологии не исчезают (или, по крайней мере, не исчезают полностью все и сразу) и даже в ситуации кризиса более продвинутых идеологий могут на время вновь расширять ареал своего распространения (что мы сегодня и наблюдаем). Но это может быть возврат лишь на исторически недолгий период времени. (Отсюда не следует делать вывод, что отжили свое уже и национальные государства и религии, как таковые).

     Нужно отметить также, что традиционалистские и националистические идеологии даже не претендуют на универсальную обще человечность. Это идеологии, так сказать, узкого предназначения для конкретного народа. Отсюда принципиальная ограниченность ареала их распространения. Ну, скажем, если немцы претендуют на свое превосходство над другими народами и вытекающее из него право на земли, на которых в настоящее время живут эти другие, то чего ради это должно приводить в восторг этих других? Кроме того, человечество уже давно, а сегодня в силу глобализации и появления и роста значимости общечеловеческих проблем (в сравнении с чисто национальными) нуждается в общечеловеческой же идеологии. Идеологии, которые противопоставляют себя обще человеческому интересу, уже по одной этой причине обречены в длительной перспективе. Узколобый же национализм явно или не явно, непременно это делает. (Достаточно вспомнить заявление недалекого украинского националиста Ющенко, провозгласившего публично, что «Наши ценности – это интерес Украины»). Конечно, каждый народ может добавлять к этой общечеловеческой идеологии свои добавки, соответствующие его национальным особенностям, уровню его развития и т.п. Но не противоречащие общечеловеческой части.

     Что касается религиозных идеологий, представляемых осевыми религиями, то они, по крайней мере, в прошлом претендовали на общечеловеческую универсальность. И Христианство,  и Ислам и поныне не отказались от распространения своей веры на народы, ее не принявшие еще, путем пропаганды и миссионерства. В прошлом же они распространяли ее и силой оружия, исходя при этом из глубокой убежденности в универсальности своей веры, своей истины, своей идеологии и полезности и необходимости принятия ее всем человечеством. Но, во-первых, эти религии давно уже признали право каждого народа оставаться при своей вере, а миссионерство  уже давно не служит цели обращения всего человечества в данную конкретную религию, а является скорее вариантом конкурентной борьбы за рынки сбыта своего товара.  А во-вторых, как сказано выше, убедительность обоснования религиозной идеологии сильно пострадала за это время и стали вины ее недостатки (на фоне рационально обоснованных идеологий). Пострадала из-за появления и роста авторитета рациональной науки, истина которой, по крайней мере, по видимости вступила в сильное противоречие с религиозной. Особенно это относится к картине сотворения мира и происхождения человека (хотя здесь противоречие на самом деле больше видимое), но не только. Пострадала также потому, что вопреки базовому тезису религиозной идеологии, гласящему, что Бог один (в монотеистических религиях) и истина едина, истина эта оказалась мало того, что у каждой из осевых религий своя, но еще и каждая из этих религий разветвилась на множество конфессий, опять же, каждая со своей истиной и при полном отсутствии общего языка между ними и возможности договориться, кто из них прав на основе признания некой единой объективной истины. Тем более, что представители рациональной науки, придерживающиеся разных точек зрения на то, что есть истина в конкретном вопросе, способны договариваться между собой и принимать всем мировым сообществом некую гипотезу, как доказанную теорию. Таким образом, мы опять приходим к тому, что сегодня в мире существуют только две по  настоящему конкурирующие между собой  и претендующие быть научно обоснованными идеологии: либерально демократическая и марксистская. Почему же я и эти две идеологии считаю устаревшими и заявляю о необходимости новой идеологии?

     Из употребления слова «претендующими» можно догадаться, что я не считаю эти идеологии по-настоящему научно обоснованными, и это действительно так. Причина этого в том, что на момент их возникновения научный метод обоснования хоть и существовал уже в самой рациональной науке, но существовал и поныне все еще существует лишь на уровне стереотипа естественно научного мышления и эксплицитно до сих пор не был представлен. Такой формы его существования было достаточно для того, чтобы ученые естественники были способны (и то не без проблем) находить общий язык между собой и рано или поздно принимать всем мировым сообществом ту или иную гипотезу в качестве доказанной теории и отвергать все остальные. Но недостаточно, чтобы можно было перенести этот метод в гуманитарную сферу, в частности в сферу идеологий. Поэтому и обоснование идеологий могло быть до сих пор лишь имитацией научного обоснования. Я претендую на то, что я доразвил этот метод и представил его эксплицитно («Единый метод обоснования научных теорий»; http://www.sciteclibrary.ru/rus/catalog/pages/11279.html и ряд статей опубликованных в философских журналах и сборниках и в интернете) и показал возможность применения его с соответствующей адаптацией в гуманитарной сфере. В частности, я применил его к анализу степени научности марксизма («Побритие бороды Карла Маркса или научен ли научный коммунизм», Киев, 1999) и показал, что марксизм достаточно далек от того, чтобы быть действительно научно обоснованной теорией. (Хотя нужно признать, что он продвинут в этом направлении больше, чем любая чисто националистическая или религиозная идеология).

     Я не стану здесь излагать заново свои работы по единому методу обоснования или мой разбор научной обоснованности марксизма. Вместо этого напомню читателю основные базовые положения марксизма и рассмотрю, как они выглядят на фоне современной действительности. Главным в марксизме является положение о прогрессивной роли пролетариата и вытекающее из него требование установления гегемонии его посредством пролетарской революции. На чем основывал Маркс это свое положение? На том, что именно пролетариат создает материальные ценности, а остальные к этому процессу отношения не имеют и являются паразитами. Правда, было еще крестьянство, которому в производстве материальных ценностей Маркс тоже не отказывал, но, учитывая промышленную революцию, происходившую в его время, справедливо считал, что крестьянство будет пролетаризироваться, частью оставляя землю и превращаясь в промышленных рабочих, частью превращаясь в наемных работников на земле. То, что это его положение (равно, как и многие другие) не было научно обосновано изначально, я показал в упомянутой работе. Но, по крайней мере, в его время можно было на этот счет искренне заблуждаться. Но для того, чтобы заблуждаться на этот счет сегодня, как это делают Хазин, Делягин и другие глашатаи нового возрождения и всемирного торжества марксизма, надо просто закрыть глаза на современную действительность. Уже во времена Маркса в производстве материальных благ участвовали не только рабочие и крестьяне, но и ученые, предприниматели, менеджеры, банкиры и т.д. Но во времена Маркса можно еще было считать, что главную роль в этом производстве играет все-таки пролетариат и, так сказать, отвлечься, закрыть глаза на роль остальных. Но сегодня-то мы живем не в эпоху промышленной революции, а в эпоху, которую принято называть эпохой информационных технологий. (Точнее было бы назвать эпохой хай-тех). Мало того, что доля пролетариата в общей массе населения не растет, а сокращается, но его роль в производстве вообще стремится к нулю. Растет число полностью автоматизированных производств и даже в таких отраслях, как строительство, где, казалось бы, потребность в грубой физической силе большого числа наемных рабочих никогда не переведется, появляются технологии и машины, возводящие стены без помощи рабочих. Но и там, где рабочих еще достаточно много, роль ученых, инженеров, предпринимателей, финансистов, менеджеров, торговли и рекламы намного весомее роли самих рабочих. Достаточно вспомнить, какое количество выращенной на полях в Союзе продукции погибало прямо на полях или на складах из-за безобразно налаженной торговли и хранения, что в свою очередь было связано с отсутствием хозяина и толковых менеджеров, а в конечном счете с пресловутой гегемонией пролетариата. Так что, для того чтобы заявлять, что пролетариат является сегодня главной производительной силой, нужно просто иметь медный лоб. Но если он не является главной производительной силой, то чего ради делать из него гегемона и устанавливать его диктатуру. Да он никогда и не был гегемоном в почившем во Бозе Союзе и диктатура была не пролетариата, а партии от его имени и даже не партии, а ее номенклатурной верхушки. Из всевластия ни за что не отвечающей номенклатуры и вытекала неэффективность советской экономики и низкий, в сравнении с развитыми странами уровень жизни. Это, несмотря на то, что на короткой дистанции плановая экономика в сочетании с энтузиазмом масс после революции и сменившим его затем принуждением, обладает не только недостатками, но и определенными преимуществами перед свободно рыночной, что и позволило какое-то время Союзу соревноваться на равных с Западом. Способствовали этому и реальные недостатки западной модели, вытекающие из того, что и она не обоснована вполне научно. К последнему и перехожу.

     Подробный анализ всей либерально демократической свободно рыночной идеологии не может быть, естественно, втиснут  в рамки одной этой статьи. Поэтому ограничусь лишь отдельными, так сказать, ударными моментами. Одним из базовых положений этой идеологии изначально было представление о том, что свободный рынок в сочетании с частной собственностью на средства производства «все отрегулирует». «Все отрегулирует», значит, обеспечит и эффективность производства (без вмешательства государства) и справедливое распределение совокупного продукта.  Справедливое не в смысле марксового определения коммунизма, где «от каждого по способностям, каждому по потребностям». Но смыслу марксового определения социализма, где «от каждого по способностям, каждому по труду» это свободно рыночное распределение, в принципе, не противоречит. Хотя понимание и оценка этих самых способностей и трудового вклада  разных участников производства у Маркса и в  западной модели расходятся почти диаметрально. Маркс вообще игнорировал и способности и труд предпринимателя в цене готового продукта. В западной модели труд пролетария не игнорируется, но оценивается несравненно ниже вклада предпринимателя. И в этом есть резон. Рынок то свободный. Если ты недоволен своей зарплатой, ищи место, где тебе будут платить больше, или открывай свое дело. И опять же, свобода - тоже не пустяк. Какое место она должна занимать в некой оптимальной или идеальной системе ценностей – это отдельный вопрос, но то, что она - ценность, важная ценность, не подлежит сомнению. Так что изначально это базовое положение западной модели выглядело убедительно и привлекательно и в нем действительно есть немалая доля истины. Но не вся истина.

     И то, что истина тут не вся, через некоторое время выяснилось. Когда капитализм в своем развитии миновал изначальную фазу стихийного рынка, вступил в фазу монополизма и начались кризисы, выяснилось, что рынок не может сам все отрегулировать без вмешательства государства. Без этого вмешательства он загоняет сам себя в тупик и его экономическая эффективность на этом заканчивается. Выяснилось также, что справедливость распределения совокупного продукта, тесно связанная с неограниченной свободой предпринимательства и регулирующей ролью рынка труда в выработке этого распределения, без вмешательства в него государства оказались достаточно иллюзорными и лицемерными. Возможность каждому открывать свой бизнес становилась чисто юридической, а на практике конкурировать с монополиями начинающему бизнесмену было мало реальным делом. Монопольный сговор также лишал рынок труда регулирующей роли в установлении справедливой зарплаты наемным рабочим. Все это послужило, кстати, отправной точкой для Маркса, который на этом основании и «похоронил» капитализм, как таковой.

     Однако «похороны» Марксом капитализма оказались преждевременными. Ресурс жизни капитализма и в целом западного идеологического проекта не был исчерпан полностью. Идеология нуждалась в реформировании и реформа была осуществлена. Было осознано и признано, что свобода рыночной конкуренции не может быть неограниченной, также как и распределение совокупного продукта не может осуществляться только на основе рыночной стихии. И что и в том и другом случае необходимо управляющее воздействие государства. Но, в отличие от марксовой модели, здесь было предложено воздействие чисто экономическими мерами при сохранении частной собственности на средства производства и свободного рынка, как такового. В частности были приняты антитрестовские законы (антимонопольные) и в качестве теоретической основы управляющего воздействия государства на рыночную стихию была принята кейнсианская макроэкономическая модель. Это был шаг в правильном направлении, который позволил западному проекту продолжить на время успешное плавание. Но заявления о том, что сделанные поправки окончательно исправили западный проект и сделали его жизнеспособным на неограниченное время, оказалось преждевременным. Чему свидетельство возобновление кризисов и их нарастание вплоть до превращения сегодня в глобальный кризис системы. Под системой я имею здесь в виду не только Запад, но и все человечество, которое было и продолжает быть ведомо в последние 200 и более лет демократическим свободно рыночным Западом, несмотря на временную конкуренцию Советского Союза или фашистской Германии и сопротивление стран третьего мира. Системный кризис выражается в экологическом, ресурсном, демографическом, информационном кризисах, в нарастании угрозы мировой атомной войны или самоуничтожения человечества в результате физического эксперимента или техногенной катастрофы, связанной с неконтролируемостью научно-технического прогресса и т.д.

      Причина и глобального системного кризиса человечества и последнего мирового финансово экономического кризиса, еще не закончившегося, но грозящего перейти в новый более глубокий с непредсказуемыми последствиями, заключается во все той-же научной необоснованности западного проекта в целом и его экономической части в частности. Последняя видна невооруженным взглядом, как в самом факте неспособности Запада справиться с этим кризисом, так и в том, что кризис этот явился полной неожиданностью и для властителей Запада и для его научно экономической элиты (а научная обоснованность предполагает и предсказуемость). Она видна и из наличия сегодня на Западе помимо кейнсианства еще нескольких макроэкономических теорий (монетаризм, теория рациональных ожиданий и др.), каждая из которых дает свои рецепты, что нужно делать, и свои предсказания, и власти не знают, какой из них верить и следовать. Детально в чем заключается научная необоснованность экономической части западного проекта, я разобрал в цикле моих макроэкономических статей («О цикличности кризисов», «Эволюция кризисов и экономических моделей», «Экономическая ситуация в мире» и др.).

     Но не только экономическая часть западного проекта является не обоснованной научно. Еще хуже дело обстоит с его ценностной частью, с системой ценностей. В экономической части своей идеологии Запад, как я сказал, эволюционировал, пусть не достаточно, но в правильном направлении. Система же ценностей Запада только деградировала при переходе от идеологии буржуазных революций к нынешней либеральной и нео либеральной. В исходной системе ценностей на первом месте были свобода предпринимательства и политические свободы при сохранении разумных ограничений законом и моралью в сфере половых отношений и искусства и масс медиа, эти отношения отражающих или эксплуатирующих. Сегодня на первое место среди ценностей вышли успех и наслаждения, а на первое место среди свобод вышла свобода в половой сфере, включая право на проституцию, порнографию и извращения. То, что такая эволюция не является научно обоснованной и ухудшает качество жизни общества в целом, я показываю во многих своих работах, начиная с упомянутого выше «Неорационализма». В частности эта эволюция является одной из причин и глобального системного кризиса и последнего мирового финансово-экономического. Связь между моралью и экономикой я разобрал в работе «Экономика и мораль». Впрочем, отдельные элементы этой связи видны и невооруженным взглядом. Достаточно вспомнить какую роль в финансовом кризисе сыграла жадность американских банкиров и топ менеджеров.

     Еще одна причина не научности и необоснованности современной либеральной идеологии (а уж тем более всех прочих) заключается в стремительном изменении современного мира, вызванного научно-техническим прогрессом и связанным с ним процессами, за которыми  эволюция самой идеологии не поспевает. А если идеология не учитывает изменившихся обстоятельств, то, даже если она была научно обоснована в прошлом, она перестает быть таковой в новых обстоятельствах, не соответствует им. (Обоснованная должна соответствовать). Как показано выше, экономическая часть либеральной идеологии один раз реформировалась под изменившиеся обстоятельства и это было хорошо для того этапа. Но с тех пор произошли еще значительные изменения в экономической действительности, и хотя какие-то попытки учесть их имеют место в западной экономической науке, адекватной этим изменениям эволюции идеологии еще не произошло. В частности, как показал я в цикле моих макроэкономических статей, ни кейнсианская теория и ни одна из следующих за ней не учитывают фактор глобализации и связанный с ним выход крупных корпораций из под национального контроля при очень слабой замене его контролем наднациональных органов. Антимонопольные законы, принятые после Великой Депрессии 1932-37-го годов и исправившие тогда ситуацию в экономике, теперь перестали эффективно работать.

     Но главная причина несоответствия нынешней либеральной идеологии, равно как и марксистской, несоответствия новой и продолжающей стремительно изменяться действительности заключается в кризисе рационалистического мировоззрения, которое является общим основанием, как для западного проекта, так и для марксизма. И которое и обеспечило им преимущество перед предыдущими идеологиями: религиозными, националистическими и т.п. Кризис рационалистического мировоззрения фактически выбил основание из-под обоих этих мировоззрений. Рационалистическое мировоззрение – это вера в человеческий разум, в его способность правильно и надежно описывать окружающую нас действительность и текущие в ней процессы, что позволяет нам планировать наши действия по достижению желаемых целей и результатов и при этом действительно достигать их. А не так чтобы, как выражался покойный Черномырдин, «хотели как лучше, а получилось как всегда». Естественно, что рационалистическое мировоззрение тесно связано с упомянутым единым методом обоснования научных теорий, который и обеспечивает надежность научного познания и однозначность его выводов, чем не обладает никакой другой вид познания. Без единого метода обоснования люди не могут договориться, какая из конкурирующих теорий (гипотез) истинная и выводам какой теории нужно следовать в том или ином конкретном случае. И ситуация становится такой же, как была во времена древних еврейских пророков, когда один пророк говорил царю: «Начинай войну и ты победишь, мне было видение», а другой говорил: «Не начинай, будешь разбит, у меня было другое видение и мое видение надежней». И у царя не было никаких критериев, кому из них он должен верить. Сегодня, благодаря кризису рационалистического мировоззрения, в основе которого (кризиса) как раз - утвердившееся в современной западной философии мнение, что наука не обладает единым методом обоснования своих теорий, ситуация уподобилась той древней. Только вместо пророков у нас теперь ученые эксперты и ссылаются они в лучшем случае каждый на свою теорию, а чаще вообще ни на что не ссылаются. И поскольку единый метод обоснования не прописан эксплицитно и даже само его существование отрицается, то никаких шансов выяснить, какому из экспертов с какой теорией нам верить, у нас нет.

      Причины кризиса рационалистического мировоззрения и многочисленные безуспешные попытки его преодоления, я описал в статье «Кризис рационалистического мировоззрения и неорационализм». В двух словах они сводятся к следующему. Изначальное рационалистическое мировоззрение, так называемый классический рационализм, родоначальником которого были Декарт, Паскаль, Бекон и др., наряду с правильными положениями содержал и некоторые неправильные. В частности он был склонен абсолютизировать научное познание в духе марксового «отражения действительности». Мол, наука ничего не меняет в ранее добытом знании, а только прибавляет к нему новое. На самом деле при переходе от одной фундаментальной теории к другой наука просто обязана менять понятия и выводы. В эпоху классического рационализма, когда наука развивалась в рамках парадигмы ньютоновской механики, это было незаметно. Но когда на смену ньютоновской механике пришла теория относительности Эйнштейна и время абсолютное у Ньютона, стало относительным у Эйнштейна, а скорости у Ньютона складывающиеся по формуле Галилея, стали складываться по формуле Лоренца, не замечать этого стало невозможно. И тогда, не найдя правильного объяснения этому феномену, философы, что называется, выплеснули с водой ребенка. Они нагородили целый Монблан философских теорий, начиная с экзистенциализма и кончая пост позитивизмом, отрицающих за научным познанием способность давать нам надежное знание о действительности, вплоть до приравнивания науки к гаданию на кофейной гуще (Фейерабенд). В частности отрицалось и наличие у науки единого метода обоснования ее теорий и, следовательно, наличие у ученых общего языка и возможности договориться между собой, что есть истина и какую гипотезу принять в качестве теории, какую отбросить.

     Негативные последствия кризиса рационалистического мировоззрения для  либеральной идеологии, а также для всей ситуации сегодня в мире трудно переоценить. Прежде всего, подорван был сам авторитет и либеральной и марксистской идеологий. Ведь в отличие от, скажем, религиозных идеологий, истинность которых санкционировалась от имени Бога, истинность либерализма и марксизма санкционируется авторитетом науки (поскольку они себя подают, как научно обоснованные). Но если в связи с кризисом рационалистического мировоззрения наука сама утратила авторитет надежного источника истины, то утратили его и обе эти идеологии.

     Связана с этим кризисом и рассмотренная выше эволюция в худшую сторону системы ценностей с гипертрофией роли свободы вообще и в половой сфере в особенности и с постановкой на первое место среди ценностей успеха и удовольствий. Еще экзистенциалисты, отправляясь от ненадежности научного познания и отсутствия у науки единого метода обоснования, пришли к выводу об относительности морали и о том, что единственными реальными ценностями являются только свобода и наслаждения.  Их логика была проста и в ситуации кризиса рационалистического мировоззрения выглядела убедительной. Ведь если наше знание относительно и ненадежно, а единого метода обоснования у науки нет, то любая принятая и научно обоснованная мораль, завтра, когда поменяется метод обоснования, может оказаться не обоснованной и будет отвергнута и заменена новой. И то, что вчера считалось хорошо, завтра может стать плохо, а тот, кто следовал этой морали, будет как дурак с мытой шеей. И получается, что единственные надежные ценности в этой ситуации – это свобода и удовольствия. Ну а для того, чтобы были удовольствия, нужен успех. Еще одна теоретическая опора либеральной идеологии, касающаяся свобод в половой сфере, фрейдизм, будучи чисто спекулятивной теорией, получила статус научной только благодаря отсутствию признанного единого метода обоснования.

     Повлиял кризис рационалистического мировоззрения и на ситуацию с экономической наукой. Как я показал в моих работах по единому методу обоснования, непризнание этого метода приводит к размыву границ между теорией и гипотезой и непониманию границ применимости конкретной теории. А в моих макроэкономических работах я показал, что последний финансово экономический кризис был вызван в немалой степени  применением конкретных экономических теорий, типа кейнсианской, за пределами их применимости.

     Но влияние кризиса рационалистического мировоззрения на идеологию либерализма и ситуацию в современном мире гораздо шире рассмотренных двух направлений. Еще одно направление его негативного влияния это снижение эффективности самой науки. Исключительную роль науки в современном обществе не нужно объяснять. Она давно уже стала главным фактором в производстве материальных ценностей (а не пролетариат). И она продолжает развиваться в ускоренном темпе, что скрывает факт падения ее эффективности. Но ускоренное развитие науки объясняется сегодня еще более ускоренным ростом числа занятых в ней людей и вливаемых в нее капиталов. А также тем, что современные ученые, образно выражаясь, стоят на плечах всех предыдущих и этот фундамент науки, построенный предыдущими поколениями, становится все мощнее. Эффективность же науки в пересчете на одного ученого падает, поскольку в связи с отсутствием четких критериев научности, которые дает только единый метод обоснования научных теорий, наука зашлаковывается посредственностями и бездарями, производящими лишь имитацию науки. Это, особенно, касается гуманитарной науки. (Смотри мою статью «Проблема синтеза гуманитарных и естественных наук» и др.). Снижение эффективности науки подтверждается непрекращающимися разговорами о необходимости реформирования система Академии Наук в России, например.

      Еще одно направление негативного воздействия кризиса рационалистического мировоззрения на западный проект – это снижение качества демократии, являющейся важнейшим компонентом этого проекта. Демократия не сводится к одному лишь избирательному праву. Необходимо еще, чтобы было из кого реально выбирать, и чтобы те, кто избирает, обладали не только желанием разобраться, за кого им следует голосовать, (чтобы жизнь стала лучше, а не «получилось как всегда»), но и обладали способностью разобраться. Иначе они не демос, а охлос. Когда-то на заре демократии в древней Греции не было проблемы с «разобраться». От гражданина требовались только не равнодушие и активность. Но сегодня благодаря научно техническому прогрессу необычайно усложнилась и действительность, в которой мы живем, и само общество и проблемы, стоящие перед ним. И в этих проблемах, как правило, не разбираются не только широкие массы (не говоря о пролетариях именно, которых все еще пророчат нам в гегемоны нынешние сторонники марксизма), но и политики, как от власти, так и от оппозиции. Таким образом, получается, что у избирателя нет ни реального выбора, ни способности осознанно выбрать. И демократия превращается из власти народа во власть тех, кто этим народом ловчей манипулирует. При том что сами манипуляторы тоже не ведают, что творят и что они получат в результате.

     Возьмем для примера проблему строительства атомных станций и связанных с этим опасностей. Бывший украинский президент Ющенко собирался строить на Украине 30 не то 60 новых атомных электростанций. И не для покрытия нужд самой Украины в электроэнергии (она ее и так продает на Запад, а если и нет, то нуждается максимум в одной, двух станциях, а не в 30-40), а для того чтобы зарабатывать на ее продаже. И это несмотря на чернобыльскую трагедию, случившуюся на Украине именно. Естественно, сам он в безопасности атомных станция не разбирается. Как же он мог предлагать такое, несмотря на Чернобыль? Он просто слушал, что говорят ученые. Есть немало ученых, которые выступают против строительства атомных станций. Но главный атомщик Украины академик Барьяхтар лоббировал их строительство, доказывая, что это стало безопасно. Но, ни Ющенко, ни те, кто голосовал на выборах за него или против, в аргументах Барьяхтара и его противников не разбираются. Таким образом, голосуя за Ющенко (или против) избиратели в этом вопросе просто тыкали пальцем в небо. Аналогично - в вопросе с ГМО и другими, тесно связанными с передним краем современной науки.

     Но не лучше ситуация и с вопросами далекими от высоколобой физики, генетики и иже с ними, которые не слишком волнуют подавляюще большинство народа. Вот экономика и связанный с ней уровень жизни волнуют каждого, и здесь каждый считает себя специалистом. Но действительно хорошо понимает этот каждый только, выросла ли его реальная заработная плата по сравнению с предыдущим месяцем или упала. А вот что будет с его заработной платой через год или несколько при той или иной экономической политике, не понимает ни он, ни власть, ни оппозиция. Ни даже, как я показал выше, ученые экономисты. Т. е. и в этом вопросе, выбирая ту или иную партию с той или иной экономической программой, избиратель тоже тыкает пальцем в небо.

     Влияние кризиса рационалистического мировоззрения на функционирование демократии хорошо иллюстрируют последние события в России. Я имею в виду демонстрации против фальсификации выборов и вообще против Путина. С одной стороны эти демонстрации показывают пробуждение гражданской активности населения и это хорошо, ибо без такой активности демократия не может успешно функционировать. Но с другой стороны, они же показывают и уровень понимания проблем несистемной оппозицией (как, впрочем, и системной и самой властью). С самого начала несистемщики напирали на мирный характер своих выступлений. Одна дама даже написала в интернете: «Революции в России не может быть, потому что в России есть атомные бомбы». Я ее поправил, что нужно писать «революции не должно быть» по этой причине. А вот теперь я все чаще слышу в передачах по «Свободе» прямые призывы к революции. (Не от комментаторов, конечно, но комментаторы не обрывают призывающих). И силовых действий в столкновениях с властями становится все больше с обеих сторон. Каждая при этом обвиняет другую, что она первой начала и она виновата. Но если дойдет до революции (в России с ее атомными бомбами), то насколько потом будет важно, кто первый начал?

     Не лучше дело обстоит у оппозиции (несистемной) с пониманием, чего она, собственно, хочет. Одни против Путина потому, что он ложится под Запад, другие – потому, что не достаточно быстро ложится. Одни против, потому что он развел олигархов и кормит их за счет народа, другие – потому что он несправедлив в отношении олигархов и сковывает их свободу предпринимательства. И т.д. Я уж не говорю про отсутствие у несистемной оппозиции развернутой и научно обоснованной экономической программы. Навальный, правда, претендует, что она у него есть. Но, как сказала одна журналистка, его программа выражается в 5-и предложениях. Два из которых: нужно быть честными и бороться с коррупцией. Не много лучше и с научно обоснованными экономическими программами у системной оппозиции и у власти, и у самих ученых экономистов.

     В этой ситуации сама по себе благая гражданская активность грозит привести к таким последствиям, что никому мало не покажется. Но и ее отсутствие в сочетании с отсутствием новой, соответствующей нашему времени идеологии, может привести к не лучшим последствиям. (Разве что с небольшой оттяжкой во времени).

     Существует еще много направлений, по которым кризис рационалистического мировоззрения оказал негативное влияние на эволюцию либеральной идеологии и ситуацию сегодня в мире. И те направления, которых я уже коснулся, а также анализ либеральной идеологии в целом и ситуации сегодня в мире можно развивать еще и еще. Но для этой статьи, я считаю, достаточно и этого. Желающих углубляться в этом направлении отсылаю к моим статьям: «Системный кризис цивилизации», «В мире» и другим.

     Таким образом, сегодня во весь рост встает задача создания и принятия новой идеологии. Я претендую на то, что моя философия создает базис такой идеологии. Ясно, что новая идеология не может быть ни традиционалистской, ни чисто религиозной, а должна быть научно обоснованной. (Хотя она может брать какие- то элементы из традиции и, как я показал в «Неорационализме», научная обоснованность не противоречит в принципе вере в Бога). Поэтому, прежде всего, нужно преодолеть кризис рационалистического мировоззрения, опровергнуть аргументы релятивизаторов научного познания, восстановить доверие к научной обоснованности как таковой, в гуманитарной сфере в особенности. А для этого нужно доказать, что наука таки обладает единым методом обоснования своих теорий и представить его эксплицитно, что я и сделал. А заодно исправил недостатки классического рационализма, дал рациональное объяснение тем парадоксам физики, которые привели к кризису рационалистического мировоззрения, и построил неорационализм. Применение единого метода обоснования позволит ученым гуманитариям договариваться между собой, кто из них прав, что облегчит задачу выбора правильной политики политикам. А внедрение изучения этого метода в систему образования позволит поднять уровень аналитического мышления населения и превратить его из манипулируемого политиканами от власти и оппозиции всех сортов охлоса в сознательных граждан, делающих сознательный выбор.

     На базе единого метода обоснования я разработал теорию оптимальной морали («Неорационализм», часть 4; «Проблема обоснования морали» и др.) и начала новой макроэкономической теории. В частности я разработал формулу безкризисного развития экономики («Формула безкризисного развития экономики», «Уточнение формулы безкризисного развития экономики» и др.). Применение этой формулы позволяет развивать экономику максимально возможными (при прочих равных) темпами, не сваливаясь в кризис. Одновременно она обеспечивает справедливое распределение совокупного продукта. «Справедливое», естественно, не в марксовом смысле, когда независимому предпринимателю вообще нет места в экономике (из-за чего в результате нечего и распределять). Но гораздо более благоприятное для большинства населения, чем сегодня при олигархическом капитализме (или российском олигархо чиновничьем).

     К этому можно добавить еще мои работы по рациональной теории духа («Нерационализм, часть 5 и др.). А также по применению единого метода обоснования  к толкованию Писаний («От Моисея до постмодернизма. Движение идеи», «Герменевтика и др.). Последнее позволяет перекинуть мостик между научным и религиозным обоснованием идеологии, что особенно важно в свете того факта, что развитие науки не истребило веры в Бога и вряд ли когда-нибудь истребит.

     (Все упоминаемые в статье работы, опубликованные и неопубликованные в печати, можно найти на сайте моего института www.philprob.narod.ru)